Давненько я не пекла такие большие порции. Я немного заржавела и благодарна Рексу за помощь.
— Я дам тебе вылизать миску в награду за твою помощь, — предлагаю я, расхаживая по кухне и собирая все необходимое.
Он одаривает меня довольной улыбкой.
— Мне нравится, когда ты позволяешь мне вылизывать что-то.
Мерный стаканчик выскальзывает у меня из рук, падая на пол, и я наклоняюсь, чтобы его поднять. Обычно, я бы закатила глаза и швырнула в него полотенцем для посуды — что-то в этом роде — но его слова попали в другую точку. Не раздражения. А желания. Он прав. Мне нравится, когда он вылизывает что-то, но я слишком застенчива, чтобы сказать ему об этом.
Когда я поднимаюсь, я заменяю чашку в руке рукавицей для духовки и шлепаю его по голове, желая, чтобы желание не разгоралось во мне. Я должна печь печенье для церковного сбора средств, но все, чего я хочу, — это снова упасть на колени и попробовать его на вкус.
Он преувеличенно вздрагивает с довольной улыбкой на лице от того, что он меня смущает.
— Хорошо, какие вкусы мы будем сегодня печь, девушка-босс? — Он потирает руки.
Я протягиваю руку к ингредиентам.
— С шоколадной крошкой.
Он выхватывает пакет с шоколадными крошками.
— Я беру их.
— Овсяное с изюмом.
Он хмыкает.
— Ты не можешь сделать овсяное печенье с изюм.
— Что? Почему?
— Люди, которые делают овсяное печенье с изюмом, заслуживают тюрьмы. — Он встает во весь рост. — Вот мы, любители шоколадной крошки, занимаемся своими делами и берем печенье, откусываем и обнаруживаем, что внутри у него сморщенный виноград. — Он щелкает пальцами по коробке с изюмом на островке. — И люди удивляются, почему у меня проблемы с доверием.
— У тебя проблемы с доверием, потому что ты слишком много себе позволяешь. — Я тащу изюм обратно и держу его. — Ты получаешь изюм. Нам нужно разнообразие.
Он просматривает ингредиенты.
— Какие у нас есть еще варианты? Арахисовое масло? Сникердудл[13]?
— Никаких. Все подтвердили, что принесут. Я отвечаю за шоколадную крошку и овсяное с изюмом.
— Хорошо, но пусть никто не знает, что я помогал тебе с этим позором печенья. Я буду делать шоколадное печенье, а тебе предоставлю честь съесть мерзкое печенье с изюмом.
— Ты слишком драматизируешь.
— Я очень серьезно отношусь к своему печенью, Лина. Ты это знаешь.
— Да, да, да, — бормочу я.
— Я буду главным по сахару. — Он берет банку с сахаром.
Я вырываю ее у него из рук.
— Я буду главной по сахару. — Ставлю банку с другой стороны от себя на стойку, подальше от него, и помахиваю пальцем в воздухе. — Помнишь, как я в прошлый раз позволила тебе быть ответственным за сахар?
— Да, они были райскими.
— Нет, не были.
Его ладонь прижимается к сердцу.
— Ты точно знаешь, как задеть мужское самолюбие.
— Ты положил в них слишком много сахара. Они были ужасны на вкус. — Я протягиваю ему коробку с яйцами. — Ты занимаешься замесом теста.
— Ну, разве это не чертовски скучно, — ворчит он, открывая коробку.
Четыре часа спустя в доме пахнет выпечкой, и печенье готово.
Я потираю руки, прежде чем повернуться и помыть их.
— Мне нужно принять душ и подготовиться.
Рекс кивает, и я сдерживаю смех, глядя на отпечаток ладони из муки на его лице от моего прикосновения к его щеке. Он пытался стереть его тыльной стороной руки, а я была такой хорошей подругой и сдержалась, чтобы не сказать ему, что он ее пропустил.
— То же самое, — говорит Рекс, выбрасывая последний мусор в бак. — Хочешь, я заеду за тобой или встретимся там?
— Ты можешь встретить меня там, — отвечаю я.
— Круто. Я помогу погрузить это в твою машину.
Он несет большую часть контейнеров, и мы складываем их на заднее сиденье моей машины, после чего он целует меня в щеку и прощается. Я спешу наверх, чтобы смыть с себя яичный желток и муку, и начинаю раздеваться, когда на мой телефон приходит сообщение.
Джеймс: Поужинай со мной.
Кайф, который я получила от общения с Рексом, улетучивается, и мысль об ужине с Джеймсом вызывает у меня рвотные позывы. Я раздумываю, отвечать ли ему, но, как всегда, отвечаю.
Я: Сегодня занята сбором средств.
Джеймс: Можно я приду?
На этот раз я чуть не подавилась печеньем, которое решила попробовать.