— Извините, — прервала я работу девушки, заработав удивленный взгляд. — Я просто вспомнила, что не предупредила свою начальницу о том, что не выйду на работу. Можно ей позвонить?
Девушка нахмурилась, словно не знала, верить мне или нет, но я сделала такое умоляющее лицо, которое не делала с пяти лет, когда выпрашивала у родителей котенка на день рождения. Умоляющее выражение лица сработало. Девушка, оставив мои руки в состоянии покоя, вышла из комнаты, вернувшись через десять минут.
— Я позвонила вашему отцу и сказала, чтобы он предупредил вашу начальницу, — она мило улыбнулась, а после вернулась к прерванной работе.
Я едва не застонала от досады. Это же был гениальный план, но и тут меня сумели обхитрить, а эта девица сидит и улыбку давит во все тридцать два клыка. Будь она в моей ситуации, так бы не улыбалась, а слезы горькие лила.
Ну, ничего. Думают, что обхитрили меня, да как бы, ни так! Я сейчас ещё подумаю, и точно придумаю такое, что вы потом все долго вспоминать будете! Я вам такой шах и мат устрою, что вы пешке все свои потеряете. Зря ты, папочка, против родной дочери пошел, очень-очень зря.
Тем временем, пока я разрабатывала сразу несколько выходов из данной ситуации, дамочка вырисовывала на моих ногтях миленькие цветочки. Да, выходило все довольно сносно, но в данный момент меня раздражало все, что выдумал мой отец.
— Через сколько мы примерно закончим? — поинтересовалась я абсолютно незаинтересованным тоном. — А то поесть с утра не успела, вот и сижу, думаю, сколько ещё без еды протяну.
— Тут немного осталось, — осмотрев проделанную работу, ответила она. — Около часа осталось.
Да, совсем немного, прямо таки слезинка в Тихий океан. Я начала раздраженно и нервно трясти ногой, внимательно наблюдая за тем, как девочка делает мне французский маникюр и вырисовывает маленькие розочки. Сдерживала порыв скривиться от банальности и обыденности маникюра для свадьбы.
Устав трясти ногой, я захотела постучать пальцами по столу, но мастер попросила меня так не делать, ибо придется начинать заново. Я прекратила, ибо поскорее хотела сбежать отсюда.
Мои мучения закончились действительно через час, когда в комнатку вошла мама, передав мне питьевой йогурт. О, да, хоть что-то, а то я точно умру.
— Где мой самый любимый папочка на свете? — поинтересовалась я у мамы слащавым голосочком.
— В машине остался, милая моя, — испытывая такое же раздражение к своему мужу, который приходится моим отцом, ответила мама.
Мы с мамой синхронно закатили глаза, печально вздохнув, и я решила, раз мама на моей стороне, то можно действовать через неё.
— Мамочка, а можно я подружкам позвоню, на свадьбу их приглашу? — таким же сладким голосом спросила я.
Мама, печально понурив голову, развела руками, якобы показывая, что отец обезоружил и её. Шикарно, просто шикарно, папочка.
Кто самый злой на свете болван? Па-па, па-па!
Кто не дает мне жизни спокойной? Па-па, па-па!
Кто меня выдать замуж хочет без права? Па-па, па-па!
Кто пострадает от собственных дел? Па-па, па-па!
Мыслей в голове не осталось, я абсолютно не знала, как выбираться из этой ситуации. Надеялась, что Диана догадается отследить номер, но шансов было мало. Решила Таня погеройствовать, выделилась, блин. Думала, что такая сильная и независимая, не сказала куда поехала, ох-ох-ох. Молодец, что могу сказать. И как же я так повелась на такие сладостные речи отца, что, как только я переду, то ни о каком замужестве и речи идти не будет, а на самом-то деле вышло, что мне только пути к отступлению отрезали. Папа тоже хорош, так защищал, так упорно покрывал свою настоящую натуру.
— Все, мы закончили, — наконец, оторвавшись от моих ногтей, сказала девушка, улыбаясь.
Я вскочила со стула, на котором восседала полтора часа и выбежала на улицу, злая, как тысяча чертей. Увидев папину машину, целенаправленно пошла к ней, всем своим видом показывая отвращение к данному салону. Что же, эта девочка не захотела мне помочь, так пусть и получит по заслугам. Пришло время избалованной девочки Тани.
— Папа, — взвизгнув, я села в машину на заднее сиденье и уставилась на свой маникюр. — Ты знаешь, что эта девка чуть не сделала? Она мне чуть все ногти не испортила, как таких ужасных мастеров только на работу берут? Боюсь, что после этого похода в салон у меня ногти вместе с ногтевой пластиной отпадут!
Папа выглядел ошарашенный моим поведением, потому что знал, если я так себя веду, значит, меня чуть не убили. Добив родителя наигранным плачем, которому научилась у Дианки несколько лет тому назад, когда та только поступила на театральный курс, я отвернулась к окну, с ужасом взирая на свои ногти.
Мама, увидев всю проделанную мной сцену, незаметно мне усмехнулась, пока папа дозванивался до той самой девочки. Хоть как-то на душе легче стало.
Обратив внимание на сменяющийся пейзаж за окном, я с грустью поняла, что мы направляемся не домой, а в очередной салон, может быть магазин. Вот только за какой надобностью — не понятно.
Как оказалось, нам предстояло купить мне обувь, ведь в том свадебном салоне, где покупалось платье, моего размера не было. Конечно, а ты попробуй так легко найти тридцать пятый размер.
— Папа, можно я хотя бы обувь сама выберу? — попросила я, понимая, что обойти весь магазин в поиске нужных туфелек, которые бы понравились моему отцу, невозможно. Папа, к счастью, кивнул. — Тогда дай мне телефон, чтобы я зашла в интернет-магазин, так будет гораздо быстрее, чем мы обойдем все магазины города.
— Тогда давай я сам поищу, — упрямо заявил отец, хмыкнув. — Не хочешь так, то вперед, обыскивать каждую полочку этого центра.
Презрительно фыркнув на папину выходку, я решила, что ему тоже нервы надо подпортить.
— Мамочка, ты иди себе что-нибудь выбери, а мы с папой пока походим, посмотрим, — сказала я и, схватив отца за руку, повела в первый попавшийся обувной отел.
Я начала мерить каждую туфельку, отвращено кривив лицо, приговаривая, что та пара обуви мне натрет ноги, другая не подходит под платье, третья неудобная.
— А эта тебе, чем не нравиться? — спросил устало папа, подпирая голову рукой.
— Я же на шпильке устану, — возмутилась я, разводя руками в стороны.
— Зачем тогда мерить взяла? — недоумевал папа.
— Думала, что удобная шпилька будет, а оказалось, что нет, — как маленькому ребенку пояснила я отцу. — Папа, а под платьем же не заметно будет, если в кроссовках пойду? Ладно-ладно, не начинай, я пошутила. Никакого свадебного чувства юмора.
Мы отправились в следующий, последний, отдел в этом торговом центре. Я поняла, что здесь и предстоит мне выбрать обувь для ненавистной свадьбы. Думала, что все туфли мне будут отвратны, пока не заметила аккуратные туфли на устойчивом каблуке с серебристой отделкой. Хоть что-то идеальное будет на этом ужасном празднике моей смерти.
— Сносно, — сильно покривив душой, сказала. — Может, вернемся в те, я посмотрю на другие ещё разик, и вернемся за этими, папа?
— Берем эти, — сказал папа консультанту и та, кивнув, забрала мои туфельки на кассу.
— Пойдем, Таня, тебе ещё в салон нижнего белья, — сказал папа и, как свойственно джентльмену, взял мой пакет с обувью. — Выбери пижаму и белье под платье.
— А пижаму-то зачем? — недоуменно спросила я, посмотрев внимательно на отца, который выглядывал маму.
— Ты сегодня будешь ночевать не дома, а в гостинице, — посвятил меня отец, удаляясь от меня. — Через полчаса вернусь.
Я зашла в отдел с нижним бельем и решила оторваться, выбрав для себя не только один комплект на свою свадебку и пижаму, а вдобавок ещё три комплекта.
Папа, как и обещал, появился очень скоро, а рядом шла мама, тоже не обошедшаяся без покупок.
— Зачем так много? — поинтересовался отец, кивнув на четыре комплекта нижнего белья.
— Платья у меня с собой нет, вот, я и решила посмотреть, какое из них будет выгоднее смотреться, — лукаво посвятила я отца.
Закатив глаза, папа отправился к нашей машине, раздраженный моими выходками. Но я же, к счастью или, к сожалению, характером несносным пошла именно в тебя, папочка.