Будет второе осеменение, пока окошко деторождения все еще открыто. Он отдал ей карточку с предписанием и оставил ее одну, чтобы она оделась и привела себя в порядок.
Ее желание иметь ребенка превратилось в голод, который был физически болезненным и только усиливался, пока бесплодные месяцы проходили один за другим. Это был их двенадцатый визит. Год назад она не думала, что дойдет до этой вехи, и тем не менее встретила ее одна. Все лечение стало депрессивно-привычным — инъекции, введение зеркала, боль и жжение катетера-осеменителя. В конце концов, отсутствие Джека — не такая уж проблема, напомнила она себе, одеваясь. Сара помнила, что весь этот центр науки и технологии является чем-то очень человечным и совершенно необходимым для тех, кто страстно желает иметь ребенка. Позже ей было тяжело даже смотреть на матерей с детьми. Их вид вызывал у нее физическую боль.
Если бы Джек был с ней, чтобы держать ее за руку и говорить, перекрывая набившую оскомину музыку нью-эйдж, ей было бы легче. Она высоко ценила его юмор и поддержку, но сегодня утром сама подбодрила его, чтобы он не чувствовал себя виноватым, пропустив назначение.
— Все в порядке, — сказала она с иронической улыбкой за завтраком. — Женщины беременеют без мужей каждый божий день.
Он едва поднял глаза от своего мобильника:
— Хорошо, Сара.
Она коснулась ногой его ноги под столом:
— Предполагается, что мы будем пытаться забеременеть обычным способом.
Он на мгновение поднял глаза, и она заметила темную вспышку в его взгляде.
— Точно, — сказал он, отодвигаясь от стола и закрывая свой кейс. — Зачем еще мы занимаемся сексом?
Такое отношение, полное сожалений, началось несколько месяцев назад. Секс по обязанности, ради продолжения рода был не слишком радостным для них обоих, и она не могла дождаться возвращения его либидо.
Были времена, когда он смотрел на нее как на богиню, но это было до того, как он заболел. В те дни Джек сетовал, что трудно интересоваться сексом, после того как твои половые железы подверглись облучению. Не говоря уже о хирургическом удалении одного яичка. Джек и Сара заключили пакт. Если он выживет, они вернутся к мечте, которая появилась у них до того, как у него обнаружили рак, — попытаться завести ребенка. Много детей. Они шутили о его единственном яичке, они дали ему имя — Юни-болл — и окружили его вниманием. Когда химиотерапия была завершена, доктора сказали, что у него хорошие шансы восстановить функцию деторождения. К сожалению, эта функция не восстановилась. Или сексуальная функция, к примеру. Во всяком случае, так, как предсказывали.
Они решили тогда прибегнуть к искусственному осеменению, используя сперму, которую он сохранил до агрессивного лечения. Так начался период хломида, утомительного отслеживания менструального цикла, частые визиты в «Решение проблем деторождения» и счета, такие огромные, что Сара перестала их открывать.
К счастью, медицинские счета Джека были оплачены, поскольку рак не предполагался как одна из проблем новобрачных, только пытавшихся создать семью.
Кошмар начался в 11.27 утром вторника. Сара отчетливо помнила, как она включила свой компьютер, пытаясь сохранять правильное дыхание. Выражение лица Джека повергло ее в слезы еще до того, как он произнес слова, которые изменили курс их жизни:
— Это рак.
После обильных слез она поклялась благополучно провести своего мужа через болезнь. К счастью, он предпочел улыбку, которую сохранял на протяжении всей серии процедур химиотерапии с бесконечными рвотами и корчами на полу. «Ты сможешь сделать это, парень, я с тобой, и мы улыбаемся».
В то утро, чувствуя себя сокрушенной после их разговора, она попыталась найти решение, пролистывая брошюру текущего проекта Шамрок-Даунс, роскошного строения в пригороде. Брошюра называлась: «Конный центр, дизайнер Мими Лайтфут, ЭВД».
— Мими Лайтфут? — спросила Сара, изучая невыразительные фотографии пастбищ и прудов.
— Отличное имя, чтобы занять людей конным спортом, — заверил он ее. — Если Роберт Трент Джонс[1] создает корты для гольфа, она создает арены.
Сара подумала, насколько сложно создать овальную арену.
— На кого она похожа?
Джек пожал плечами:
— Ты знаешь, лошадница. Сухая кожа, никакого макияжа, волосы в хвостик.
Он издал тихое ржание.
— Ты такой плохой.
Сара проводила его до двери, чтобы попрощаться.
— Зато пахнешь просто отлично. — Она вдохнула одеколон Карла Лагерфельда, который подарила ему в прошлом июне. Она купила его по секрету, вместе с коробкой шоколадных сигар на День труда, в надежде, что им будет что отметить. Когда выяснилось, что праздновать нечего, Сара все равно отдала ему Лагерфельда, просто чтобы быть милой, а шоколад съела сама.
1
Джонс Роберт Трент — известный американский архитектор площадок гольфа.