Парень моргнул раз, и перед глазами за всего долю секунды появилась светящаяся белым фигура. Это было настолько неожиданно и не к месту, что Лэнс отшатнулся, завизжал и стал заваливаться назад в падении. Его визг отзывался на несколько тонов громче от свойств этого странного мира, потому голова сразу же стала раскалываться от неприятных режущих ощущений. Он схватился за неё, почти уже плача от боли.
Когда паладин отдышался и снова поднял взгляд наверх, фигура была ещё там.
— О, эм… — подал Лэнс сдавленный голос.
Потому что он увидел и понял, что фигура была именно им. Хотя как он с какой-то стороны и предполагал.
— Какой тупой сон, — буркнул второй Лэнс и, осматриваясь, отвёл взгляд.
— Вот именно, — МакКлейн скривился, всё ещё сидя на пустующем белом пространстве. — Ненавижу своё больное подсознание.
Фигура усмехнулась и присела рядом с ним на корточки, подпирая щёки руками, локти которых покоились на коленях. Взгляд Лэнса зацепился за маленькую косичку, которая свисала с виска несколькими прядками и казалась сейчас такой странной. То есть он предполагал, что его зацепили косы других Пидж и Аллуры, но он не предполагал, что настолько, раз его подсознание решит примерить подобное амплуа и на себя.
Получается уже какой-то странный Вольтрон по-сестрински с косичками. Дружная команда, ничего не скажешь. Для абсолютной идеальности картине не хватает только сценок того, как вечерами три сестрицы под окном ещё друг другу их и заплетают.
Лэнс усмехнулся от такой дикой мысли.
Однако того, что чуть отросшие волосы и нервирующая косичка даже гармонично смотрелись со странным новым образом на его собственном лице, это не отменяло. Почему-то этот факт его неимоверно бесил.
Привычная куртка куда-то пропала, а водолазка сменилась на растянутый бежевый свитер крупной вязки, частично закрывающий ладони за своей длинной и опускающийся чуть ниже верхней части бедра неравномерными складками. Что же взбесило в этом свитере Лэнса, так это то, что выглядел он настолько тёплым, мягким и уютным, что парень захотел его на себе сиюминутно и сиюсекундно. Паладин плаксиво хрипнул что-то, потому что нифига это невозможно, потому что это просто тупой и больной сон.
Он уже позавидовал вымышенному себе.
Нет, как бы короткие потёртые ботинки со шнуровкой ему приглянулись тоже, но в сапоги второго Кита он влюбился настолько с первого взгляда, что пока не планирует это место под что-то иное высвобождать.
Однако синий паладин заключил, что хотя бы вкус у его подсознания был нормальный. От этой незначительной мысли он вздохнул с облегчением, потому что во всём остальном парень уже сомневался в адекватности функционирования своего мозга.
— И правда больное-больное подсознание, — фыркнул синий паладин.
— Оно всегда тупое и больное, — вторило ему его второе я.
— Оно меня бесит.
— Ненавижу его.
— Ненавижу и ту комнату.
— Комнату ненавижу особенно, — поддерживал его второй Лэнс, зло усмехнувшись. — Лишь бы её не существовало.
Говорить с созданным им же собой казалось сейчас таким лёгким и таким правильным, потому Лэнс только продолжал, не думая ни капли о странности происходящего.
— Ненавижу те сочувствующие взгляды.
— Так пробирают до дрожи, брррр, — тот МакКлейн сжал предплечья руками, изображая своё «брррр» буквально.
— И ненавижу, что Кит меня ненавидит, — осевшим голосом проговорил Лэнс.
— Он сказал это с такой яростью, — фигура понимающе хмыкнула. — Чувак, это было жестоко и больно.
— Ага, когда я ничего по сути и не сделал. Вот просто да, — кивал МакКлейн.
— Говорит так гадко, что я их бросил, — второй же лишь сморщился, — когда на самом деле ничего я их не бросал, тупой милый хвостик, любящий переиначивать всё под себя.
Лэнса вмиг будто вырвало из прострации. Он, пытаясь спешно что-то обдумывать, уставился на свою копию и удивился именно такой фразе, в то время как речь всё продолжалась.
— Нет, я конечно понимаю, что у него сейчас истерика на панике на фоне всего этого, но как бы, эй, Кит, это не повод продолжать следовать своему любимому девизу: «В любой непонятной ситуации шипи да кусайся», — он отвернулся и фыркнул куда-то вбок. — Дурашка безмозглая, всё же хорошо, — сказал парень настолько мягко, настолько трепетно и настолько скосив в неловкости и какой-то нежности глаза, что внутри другого Лэнса всё будто перевернулось.
Это было странно, это было непонятно, он удивился и часто заморгал глазами в попытке то ли прийти в себя, то ли осознать, почему говорят именно такие фразы и именно таким голосом. Такой смысл и чувства, вкладываемые в эти действия, не укладывались в голове.
— А? Ты... что?..
— Что? — его второе я при виде его настолько смятённого и напуганного тоже удивилось и нахмурилось.
— Ты о чём?..
— Я о... э, а что здесь такого, стоп, почему ты спрашиваешь?
Паладин уже открывал рот, чтобы сказать что-то, но потом фигура резко стала расплываться, расползаться по швам и стираться из его сознания. Грани этого мира пропадали, будто сдавливая их.
Лэнс поразился и испугался — это было неожиданно, и этого быть не должно. Его сознание только успело зацепиться за этот странный момент, как и он ускользал. Парень с отчаянным взглядом почти тянулся к другому себе рукой, как тянулись к нему.
Но не выходило ничего. Они разъезжались, не могли друг к другу прикоснуться, как бы ни старались и ни тянулись.
Всё пропадало и разрушалось.
Резко возникший звон вырвал его из сна, и белая пелена вмиг пропала.
Когда Лэнс проснулся, он не мог отдышаться. Парень судорожно вдыхал необходимый ему сейчас воздух, трясся и даже не пытался выключить всё продолжающий звенеть коммуникатор. Сам же коммуникатор и не думал вырубаться, потому через десятки секунд, когда Лэнс смог прийти в себя, он потянулся к нему, чтобы выключить столь надоедливый, но минуту назад по-нужному отрезвляющий звук.
Придя в себя, паладин понял, что этот сон был слишком странным. И если картины белой пелены и поблёскивающей фигуры навеяны недавней вспышкой и образами из неё, то откуда его подсознание могло сказать столь странные фразы?
«Ничего я их не бросал»? «Милый хвостик»? «Любящий всё переиначивать под себя»?
Лэнсу всё это слишком не нравилось.
— Да, Аллура? — ответил МакКлейн с заметным опозданием.
— Чего так долго?! — возмущалась принцесса. — Я уже была готова послать за тобой!..
— Да, прости, я... — начал парень, а после хрипнул от неприятных остаточных ощущений. Лэнс, привставая на постели, потирал переносицу и лишь сейчас осознавал, что всё это время он был в холодном поту. — Просто неприятный сон.
— Всё нормаль..?
— Да, — выдал Лэнс, прерывая тревоги алтеанки. — Прости, сейчас всё нормально. Так что?..
— Собрание, — отчеканила девушка. — Ты пропустил завтрак, но на собрание прийти обязан.
— Я, что? — Лэнс опешил. — Я пропустил, ооооо, ладно, хорошо, сейчас буду, — он прокашлялся и тут же сбросил вызов, чтобы не вызвать дальнейшим разговором ещё больших сомнений.
Паладин понял, что теперь это становится до боли ненормальным. С этим больным подсознанием он даже не услышал первый будильник, и, бог знает, сколько пыталась до него дозвониться Аллура ранее.
Это всё нехорошо слишком.
— Ох, простите за опоздание, — бормотал Лэнс, сконфуженно почёсывая затылок и спешно влетая в помещение.
Он по привычке присел рядом с Китом. На него и правда обращали странное внимание, хотели сказать что-то, но, прокашлявшись и не позволив никому задавать вопросов о его состоянии, первой свою речь начала Аллура. Лэнс лишь благодарно кивнул ей.
— Мы изучили те аномалии…
— Когда мы сможем вернуться? — нетерпеливо выдал второй Кит.
— Неизвестно, — тот Коран закачал головой. Этот ответ казался непонятным, поразительным, а для Когане и возмутительным.
— Что?! — Кит взорвался, встал с дивана и хлопнул ладонями по столу. — Что значит неизвестно, да вы!..