Из-за боязни ли? Карина улыбнулась: сплетни упорно связывали подполковника с симпатичной заместительницей. Это было второй причиной для встречи. Оставаясь «помочь Васильеву бояться», Елена Ивановна могла услышать что-то сверх рассказанного на планерках.
Карина повернулась к задумавшейся водительнице:
— Причины для страхов были реальны?
— Казалось, что нет, но после случившегося… Теперь я ни в чем не уверена. Он говорил, что Вечные пойдут на все, чтобы на них не вышли. Эти слова, как и другие советы, помогли мне принять единственно верное решение. Тебя куда отвезти? Домой?
— Домой, если можно. — В мутной от снега, давящей отсутствием бесконечности черноте проносились светлячки встречных фар. Говорить стало не о чем. — Жаль, я надеялась что-нибудь узнать. Придется поднимать отчеты и записи камер наблюдения и минута за минутой отслеживать передвижения Васильева в последнее время: куда ездил, с кем встречался, о чем говорил.
Елена Ивановна хмыкнула:
— Я сделала это в первую очередь. Отчет лежит в сейфе руководителя.
— Отчет ушел наверх, отдел остался в неведении. Теперь по крупицам надо воссоздавать снова, иначе ничего не понять. Других путей не осталось.
— Я поступила бы так же, — согласилась Елена Ивановна. — Собственно, я так и поступила в свое время. Ты, наверное, как все, считаешь, что я гулянками-танцульками на работе занималась? Я искала. Васильев не только раздобыл козырь против Вечных, он оставил наводки, видимые умному человеку, а также подсказал, что в курирующих отдел верхах возможна утечка. Твой план полностью повторяет то, с чего начала я. Прости, у меня опять.
Затормозив и прикрывая ладонью рот, Елена Ивановна выскочила из машины. Явный токсикоз, через несколько месяцев нужно поздравить, ведь до сих пор у Бойкой Бойко не было детей. И у мужа не было. Вообще, странная семья: совершенно разные, она майор из конторы, которую все боятся, поскольку на любого, как бы высоко не летал, найдет управу, а он неизвестно кто, вылезший из грязи в князи, несколько лет назад о таком даже не слышали. И нате вам: счастливая пара, решившая уехать за тридевять земель, чтобы…
Щелкнули закрытые с брелока дверные замки. За окном Елена Ивановна садилась в автомобиль охраны, о тошноте она забыла, будто и не было. В тишине сзади послышалось: тик, тик, тик…
Кожа пошла мурашками. Бомба? Подбросили конкуренты, о которых говорил капитан, но перепутали машины? Нет, таймер включился сейчас, одновременно с закрытием дверей. И будущие следователи, когда дойдет дело, естественно, начнут копать под конкурентов…
Липкий пот мешал думать. Карина рванула поочередно ручки дверей. Бесполезно. Стекло выдержало удар локтя. Понятно, при такой охране автомобиль обязан быть бронированным от люка до шин. Карина потянулась к сумке на заднем сиденье и вжикнула молнией: несколько белых цилиндров скручены проводами, сверху на блоке с электронным табло мелькали цифры: ноль пять, ноль четыре, ноль три, ноль два…
«Если все нормально, позвоню», — сказала Елена Ивановна в аэропорту мужу, которого нашла при поиске Вечных. Она не позвонила.
И за прошедшие пять лет она изумительно сохранилась.
Контактный зоопарк
Когда лежишь дома в постели, на улице ночь, а рядом в мерцающем ореоле проявляется посторонний, первая мысль — кирдык тебе, болезному. Умер. За тобой пришли.
Игорь подумал именно так. Прищурившись, он всмотрелся в сияющий силуэт, и волосы зашевелились: некто, возникший из ниоткуда, с плотоядным интересом встречно разглядывал его.
Посланец небес, больше некому. Особенно если учесть, что запертая на замки квартира находится на восьмом этаже, а посланец появился в ней… Посланец? Гм. Посланка. Первой в глаза бросилась грудь — большая и безупречная. И вторая такая же. Они как бросились, так и держали внимание, вцепившись насмерть. Потому что живые и ничем не прикрытые, чего давненько не наблюдалось в этой холостяцкой берлоге. После ухода жены…
Игорь поморщился, словно больной зуб растревожили, и вновь сосредоточился на замершей между кроватью и одежным шкафом посланнице. Не только грудь у нее была сказочной, остальное соответствовало. От чувственных обводов почернели бы от зависти все примы Голливуда, длинные оранжевые локоны напоминали языки пламени и словно облизывались в предвкушении, на коже вспыхивали и моментально исчезали узоры или неизвестные письмена. Глаза… Впрочем, какие же это глаза? Это двери в мир без правил — манящие, искристые, бездонные. Это приглашение в рай. Или в ад.