Со всей возможной нежностью я мягко касалась его алых губ. В голове до сих пор не укладывалось, что он только мой. Неужели сказка стала реальностью? Нет, я точно сегодня забеременею.
— Малыш, я так люблю тебя. Я никуда тебя больше не отпущу.
— Крис, — я свернулась комочком в его руках, — Теперь ты будешь работать?
— Позже.
— Когда? Почему?
— Утром скажу.
Готова поклясться, на его физиономии расплылась гнусная ухмылочка.
Ну и ладно. Утром, так утром.
— Соня.
Я уже засыпала, но не смогла сдержаться — захихикала.
— Не прошло и десяти лет, как ты научился правильно произносить мое имя.
— Вредина.
— Люблю тебя.
Руки крепче сжались вокруг меня, губы ласково коснулись макушки.
— Ты налегке приехала? Без вещей?
— Вещи в гостинице.
— Почему ты там не осталась?
— Тебя что-то не устраивает? Мне уехать?
— Все устраивает. Просто интересно.
— Утром скажу, — мяукнула я, утыкаясь ему в подмышку.
Утром меня разбудили настойчивые нежные руки, которые гуляли по всему телу. Я повернулась к Крису лицом, встречая его губы, предвкушая сладостное начало отличного дня.
Крис
Я проснулся от болезненной эрекции. Вкусная попка Сони прижималась к моему паху. Я прижал ее к себе крепче, запустил руки в свободный полет по изгибам ее тела. Соня причмокнула во сне, обернулась, не открывая глаз, начала меня целовать.
— Крис, ты дома? Просыпайся, мы приехали, — громко будила меня мама, открывая дверь комнаты.
Черт.
Вот она всегда так вовремя.
Соня вздрогнула, широко распахнула глаза и… нырнула под одеяло.
Я засмеялся.
Мама стояла в дверном проеме с моим телефоном, который я, кажется, вчера оставил на столе в гостиной. Ее ошарашенный взгляд красноречиво давал понять, что она сделала очень неправильные выводы.
— Совсем обнаглел?! — начала она моральную порку.
— Мам, пожалуйста, выйди. Я не одет.
— Значит отели тебе уже надоели. Решил в родном доме развлечься? Бессовестный.
— Мам, ради бога…
— Кажется, я просила больше никогда не таскать сюда своих подружек.
Она не кричала, но от этого не легче.
— Это не то, что ты думаешь, — попытался вклиниться я с оправданиями.
— Если это не то, что я думаю, значит у тебя под одеялом парень, — кипятилась мама.
— Маргарет, это я, — пискнула Софи, высунув нос.
— Соня?! — мамино лицо вытянулось.
— Познакомься, мам, это мой новый парень, — я не выдержал и хохотнул.
Соня ущипнула меня за живот под одеялом.
— Ай!
— Я сейчас уеду, — промямлила Соня, — Простите.
— Завтрак через пятнадцать минут, — мама пыталась удержать улыбку, но получалось плохо.
Уголки ее губ настойчиво ползли вверх.
— Спускайтесь, голуби.
Хлопнула дверь. Соня опять залезла под одеяло, поскуливая что-то про позор и стыд. А мне было весело. Я снова потянулся к ней, но Софи вывернулась, удрала из постели и начала лихорадочно натягивать сброшенные вчера прямо на пол вещи.
— Малыш, теперь, как честный человек, я должен на тебе жениться, — обратился я к ее пятой точке.
Она разогнулась, метнув в меня рубашку.
— Кто-то вчера говорил, что мы ничего, никому не должны.
Я потянулся, загребая ее обратно в кровать.
— Пусти, — завопила она, когда я начал недвусмысленно ее ласкать, — Крис, ты рехнулся? Твои родители внизу.
— Выйдешь за меня! — я не спрашивал, ставил перед фактом.
— С чего бы это?
— Я так хочу.
— Не аргумент, — дразнила меня лиса.
Ну я тебе предъявлю аргументы. Я уговаривал ее поцелуями, сам не заметил, как снова начал заводится.
— Я не вернусь в ЛА холостым. Как тебе такой аргумент?
— Кристофер, пожалуйста, прекрати шантаж. Это же серьезно. Мне нужно подумать, — Софи пыталась скорчить серьезное лицо, но при этом хохотала.
Да ты согласна, малышка.
— Думай, думай. У тебя есть полчаса, а потом мама вытащит нас отсюда за шкирку в любом состоянии, — я склонился к ее шее, пощекотал языком за ушком.
— Я не могу думать, когда так делаешь.
— Тогда соглашайся, не думая.
— Крис, мне нужно в душ.
— Бывает. Соглашайся, и я сам тебя помою.
— Ну, может быть.
Я издал протяжный торжествующий вопль в лучших традициях Тарзана и понес невесту в ванную.
Жаль, что мы успеем только помыться.
После оперативных водных процедур я буквально тащил за руку мою смущённую девчонку вниз.
— В этой семье кусаюсь только я, — увещевал ее, любуясь пурпурным цветом лица.