— Да, — я и правда была вся мокрая еще до того как он присоединился ко мне.
— Это хорошо, — его рука опять стала подниматься, пока не достигла моего лица. Пальцы нежно очертили контуры рта, прошлись по губам. Я втянула их в рот, пососала.
Крис глубоко вдохнул, тихо, но твердо сказал:
— Нагнись.
Опять этот безапелляционный тон. И опять я не смею ослушаться, потому что не хочу. Потому что желаю.
Кристофер покрыл жалящими поцелуями-укусами мою спину, уткнулся носом между лопаток. Я сильнее прогнулась, призывая его не медлить, и тут же ощутила медленное проникновение. Он положил руки на мои бедра и крепко прижал к себе. Его язык гулял по моей спине, слизывая воду.
Крис застонал от удовольствия, и его теплое дыхание заставило меня двигаться ему навстречу. Все сильнее и сильнее. Он вдруг потянул меня вниз… И мы уже на коленях в моей узкой ванне. Я хватаюсь за борта, чтобы не упасть от головокружительных ощущений. Все быстрее и сильнее, и ярче… Он вышел из меня с рычащим стоном, но пустоту сразу же заполнили его пальцы, помогая мне достичь блаженного пика. Мы оба рухнули на дно ванны. Замерли, пытаясь снова научиться дышать, мыслить, говорить.
— Неужели я поставила на колени самого Кристофера Мэйсона?
Ну не могу я его не подкалывать. Мне от этого проще и легче воспринимать реальность действительности.
Крис хмыкнул, помогая выбраться из ванной, ставя на ноги.
— Тоже мне достижение, — он обмотал меня полотенцем, сорвал поцелуй с губ, — Лучше бы гордилась, что плюнула мне на голову.
— Да не плевала я, дубина ты деревянная, — и опять притянула его губы к себе.
Мы стали увлекаться, и я была готова продолжить в постели, но в животе у Криса заурчало.
Вот дура.
Даже поесть не приготовила.
— Голодный? Сейчас сообразим завтрак.
Я метнулась на кухню, достала яйца, молоко, бекон для омлета. Крис задержался в комнате, а потом я услышала, как хлопнула дверь балкона. Ушел курить. Щелкнула кофеварка. Я поставила смесь на огонь, а он так и стоял снаружи, кажется, говорил по телефону. А между прочим, на улице не май месяц.
Крис мерил шагами мой балкон. В его циркулях выходило около двух с половиной. Я протянула ему чашку с горячим кофе и набросила куртку на широкие плечи. Он опустил трубку вниз, поцеловал меня.
— Спасибо.
Я кивнула и ретировалась обратно в комнату.
Кажется, Крис решил прописаться на балконе.
Вот она реальная жизнь. Один звонок и ему уже не до еды. И уж, конечно, не до меня. Омлет был готов, и я решила скоротать время за компьютером. Почта пустая. Соцсети — надоели. И тут меня осенило. Я залезла в стол, перебрала университетские тетради. Вот он. Мой «Пианист». Мой любимый очерк. Первый, написанный от души, а не для мужика, не по заданию редакции. Я перечитала два раза. Руки сами забегали по клавиатуре, переиначивая текст на английский. Так увлеклась, что не услышала, как хлопнула балконная дверь.
— Чего это мы тут строчим? — он залез холодными руками мне под свитер.
— Ай-ай-ай, — я завизжала и аккуратно прикрыла крышку ноута, — Иди ешь, все готово.
— Так чего там? — настырный зараза.
— Потом… Кое-что для тебя, только не косись через плечо, терпеть не могу.
— Ну-ну, — Крис отправился на кухню, оглядываясь на меня, продолжал шпионить и через открытую дверь.
Я закончила, отправила на печать, сложила листок конвертом, сунула ему в куртку. Крис молча наблюдал за моими манипуляциями. Он стоял, прислонившись к холодильнику, ел быстро, почти не жуя. Это ж надо до такого довести человека. Совсем оголодал.
— Доедай, — я кивнула на остатки.
— А ты?
— Не хочется.
Я налила кофе. Желудок пустой, но аппетита не было. Я сама выгребла ему остатки под осуждающим взглядом. Крис нахмурился, но доел. Я закрыла дверь, открыла форточку, решив покурить прямо на кухне. Он тоже отхлебнул кофе, потянулся к сигаретам и ко мне. Тихо, словно нехотя, произнес:
— Мне нужно ехать.
— Хорошо.
— Плохо.
— Нормально.
— Софи, прекрати.
— Оно все само собой прекращается, Крис. И это нормально.
Я прижалась губами к колючей щеке, вдыхая его запах, запоминая.
— Я не хочу, — он крепче обнял меня.
— Так надо. Ты же знаешь.
— Да будь оно все…
Я приложила ладонь к его губам, не позволяя выругаться.
Будь оно все… Просто будь. Не надо насылать проклятия на свою потрясающую жизнь.
Я задала единственно важный для меня сейчас вопрос:
— Когда?