- Заткнись!
- Ну, да, как же, разбежался. Северова, кончай жить в позе страуса. У этой птички маленькая безмозглая башка и большая мясистая жопа. Ты не проходишь кастинг ни по одному из критериев. Так что нечего прятаться – начинай уже отвечать за свои поступки. Можешь мне отрезать язык, чтоб я заткнулся раз и навсегда – это вполне в твоем духе, но легче от этого не станет. Я знаю, что будешь потом жалеть… - голос Кирилла стал тихим, мягким, – и не только о моём языке.
Я смотрела ему в глаза и знала, что он прав. Он любит меня и желает счастья. Пусть даже и таким варварским способом. Но легко сказать! Какая из меня мать? Никакая.
- Кирь, ну что я дам этому ребёнку, когда сама ничего в этой жизни не стою. И вешать лапшу на уши собственному чаду о погибшем папочке-лётчике я не хочу. Это мерзко.
- Ты дашь ему жизнь. И любовь. А лапша – это вопрос десятый. Решай проблемы по мере их поступления, Сонь. Ты сильная, ты справишься. Я буду рядом – ты же знаешь.
Он говорил все это, поливая мои пальцы перекисью. Я смотрела в сторону, поэтому было не так сложно отрезать:
- Давай закроем тему. Ребёнка не будет.
Даже смогла повернуть голову и смело встретить его укоризненный взгляд. Кир молча буравил меня глазами, и я приготовилась спорить. Сил на это не было, но…
Неожиданно он улыбнулся, похлопал меня по руке, пожал плечами.
- Как скажешь. Пошли, накормлю тебя завтраком. Теперь я твоя грёбанная няня и ангел-хранитель в одном лице.
- Ты приготовил мне завтрак? Офигеть.
- Я сварил кашку с изюмом и какао.
- Какао? Хочу кофе.
- Притормози пока с кофе. Чай с молоком или какао.
Я изобразила рвотный позыв. Орлов закатил глаза.
- С какого перепугу? – наехала.
- Делай, как сказал, иначе денег не дам, - отбрил он.
- Жмот.
- Алкоголичка.
- Я тебя тоже люблю.
- Взаимно, малыш. Чеши завтракать.
И я почесала.
Кирилл
Я отчетливо осознавал, что Соня медленно сходит с ума. Обычно нам комфортно вместе. Всегда есть о чем поболтать, обсудить. Но этим утром она долго возилась в кровати не желая вставать, а потом шарахалась молча по комнате с чашкой чая, которую постоянно наполняла. Интересно, она ждет, что ее торкнет от высокогорного улуна или просто решила промыть почки? Когда Северова опустошила чайник в третий раз, я не выдержал.
- Сонь, успокойся, хватит мелькать. Займись чем-нибудь уже.
Она встрепенулась, словно я открыл ей какую-то очень важную истину, и отправилась на кухню. Соня вытащила все имеющиеся продукты из холодильника и начала строгать, тереть, тушить. Вот уж чудеса. Кажется, сегодня будет полноценный обед и ужин.
Как я и предполагал, она купилась на мои россказни о выходных и занятости приличного врача. Чем дольше наблюдал за ней, тем более убеждался в своей правоте. Не хочет она этого аборта. И не важно, что с отцом ее ребенка все так запутанно и сложно. Сонька, даже при всех заморочках, простая девчонка, воспитанная в русских традициях. Она сама еще толком не осознает, что готова быть мамой, а может и женой. Но с последним я, конечно, перегибаю. Если Крис предложит ей руку и сердце, я сожру струны со своей гитары вместо спагетти.
Когда меню обеда и ужина приобрело физическое воплощение, Соня опять потерялась. Я загнал ее на кухню и заставил поесть. Она лениво ковырялась в салате. Я уже навернул борща (она и правда умела его готовить, а я думал – гонит, рисуется), налопался тушеного мяса, отшлифовал салатом. Соня опять наполнила чашку чаем и отправилась в комнату. Я было собрался отвлечь ее прогулкой, но увидел, что моя подружка свернулась клубочком в кресле с тетрадкой и ручкой. Пишет. Пусть.
Да и мне есть, чем заняться.
- Сонь, я проверю почту с твоего ноута?
Она неопределенно махнула рукой, без слов говоря: «Мог бы не спрашивать». Я сел за компьютер и до вечера завис в деловой переписке. Сонька почти все это время тихо строчила что-то, а потом пошла принять ванну.