Твою ж мать.
И плевать. Не до инкогнито сейчас.
Вот уже и больница.
У дверей стояли санитары с каталкой, мама, сестры, даже отец.
Я выкарабкался из машины, в мгновение ока оказался у пассажирской дверцы, поднял Софи на руки. Темный трэнч скрывал алые пятна на ее брюках, но я чувствовал, кровавую влагу даже через верхнюю одежду.
Саранча повыскакивала из машин. Засверкали вспышки, оглушительно щелкали камеры. Словно выстрелы. И каждый по нам. В упор.
Не глядя на них, я прижал Софи к себе и осторожно, но быстро, двинулся к входу. Санитары помогли мне опустить ее на каталку. Я, как привязанный, шел до самых дверей операционной, держа Софи за руку, не отводя глаз.
- Вам сюда нельзя, - перекрыла мне дорогу медсестра.
Я разжал пальцы. Двери обдали меня потоком воздуха, закрываясь перед носом. Я так и стоял, как вкопанный, не зная, что делать дальше.
- Крис, - мама трясла меня за плечо, - Тебе нельзя здесь быть.
- Почему? – я обернулся и сразу нашел ответ на вопрос.
Проныра в белом халате (и где только успел найти?) направлял на меня камеру.
- Пойдем, - мама тянула меня за руку, а я опять плелся следом.
Мне было плевать на все: на газетчиков, на имидж, на брошенную посреди дороги машину. Лишь бы с Софи и ребенком все было хорошо.
***
Я видел, как её везли в палату. Я знал, что все кончено, ребёнка больше нет. Я опоздал. Я ошибся. Я лично посадил Соню в фирменный скоростной экспресс, и сам же разобрал рельсы на его пути. Всё полетело под откос. Там же сейчас лежало моё порванное в клочья сердце.
Соня, прости меня, если сможешь.
И…тоже, прости меня.
Я закуривал все новые и новые сигареты, то плавя до фильтра, то бросая после первых затяжек. Мерил шагами задворки больницы. Я постоянно то запускал руку в волосы, то потирал лицо, смахивая с него невидимую пелену в надежде, что это страшный сон, и я вот-вот проснусь.
Всё плохо.
Всё просто отвратительно.
Неужели, я в одиночку смог сотворить всё это? Господи, чем я думал?!
- Кристофер, я думаю, тебе стоит пойти к Софи. Когда она проснётся, именно ты должен быть рядом.
- Папа… - я вцепился в отца взглядом больной побитой собаки.
- Я знаю, сынок. Это всё ужасно, нам всем очень горько, но все уже произошло. И теперь имей мужество пройти через это. Софи намного хуже, чем тебе. Помимо душевной боли, у нее и физической предостаточно. Сейчас не время себя жалеть, просто иди и будь рядом.
Отец положил свою руку мне на плечо. Лучше б по морде съездил.
Тихонько войдя в палату, я посмотрел на спящую Софи. Бледная, как смерть, веки припухшие, губы в трещинах, волосы разметались по подушке в беспорядке. Казалось, даже во сне ей было больно.
Я не отвернулся, не в силах смотреть на нее, уставился в окно.
На улице кипела жизнь: люди, машины; все куда-то спешили. В этой суете совершенно незаметна чужая боль – её обычно затаптывают ногами. Жизнь продолжается.
Меня разъедало изнутри чувство потери. И не только настоящей, но и будущей – я теряю её, я теряю Теперь она, скорее всего, вернется в Россию. А я опять не хочу ее отпускать.
Повернувшись, я встретился с глазами Сони. Не знаю, как долго она наблюдала за мной - взгляд не выражал никаких эмоций.
- Привет, малыш, – идиотская фраза, но я и есть идиот.
- Зачем ты здесь? – голос хриплый, чужой.
- Как ты себя чувствуешь? – мы игнорировали вопросы друг друга, на которые не было ответов.
- Крис, не нужно…Ты не обязан тут торчать, – начала она.
- Софи, пожалуйста, успокойся. Я знаю, что делаю. Я хочу быть здесь, с тобой.
- Зачем?
- Малыш, послушай. Я понимаю, как тебе больно. Но мы вместе сможем это пережить. Жизнь продолжается и …
- Заткнись, Мэйсон! Можешь теперь с чистой совестью и свободной шеей катиться к своей голливудской красотке. Боже, если бы ты оставил меня в России, то мой ребенок был бы жив.
ЧТО? Что она сейчас сказала? Во мне все просто закипело.
- Что ты несешь? Забываешь, что это был так же и мой ребенок? - я сжал зубы.
- Не смей... – заорала Соня, - Можешь радоваться! Сбылась твоя мечта!