— Лием, я не понимаю. Ты о чем сейчас говоришь?
— Не «Лием», а «папа». О «Варкрафте», конечно.
— Не надо о нем больше говорить! Папы не играют в «Варкрафт». И, кстати, почему мы прячемся от солнца? Можно же позагорать, пока идем. — С этими словами она шагнула из тени на солнце и — во всяком случае, так мне показалось — исчезла. Но тут же заскочила обратно в тень, как ошпаренная.
— Ого, ничего себе! Нет, слушай, ты НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, какое это пекло! Да мы там просто зажаримся!
— Вот поэтому нам надо успеть все сделать и вернуться как можно быстрее, пока есть тень.
— Ну ладно, но почему везде столько ПЕСКА?
Кажется, она решила, что это я устроил пустыню Гоби.
— Потому что все вот это было когда-то дном мирового океана. Потом уровень воды упал, и бывшее дно долго подвергалось воздействию ветра. За последнюю тысячу миллионов лет все, что возвышалось над поверхностью — камни, горы, — все было перемолото ветром в песок.
— Лием, МНЕ НЕ ИНТЕРЕСНО!
Она выкрикнула это так громко, что ее слова отделились от нее, укатились и запрыгали по дюнам сами по себе. А дальше послышался очень странный звук — как будто включили большой пылесос. Как будто Бог решил пропылесосить этот мир. Это был ветер. Когда он с силой швырнул в нас песок, нам показалось, что в наши голые руки и ноги воткнулся сразу миллиард крошечных наноножиков. Песок влетал в рот, заползал в ноздри и, хуже всего, в глаза. Мы все тут же сбились в кружок — задом к пустыне, передом друг к другу, голова к голове. Лицо месье Мартине оказалось как раз напротив моего.
— Ну, мистер Дигби, — проворчал он, — и где же ваш хваленый опыт? Что он теперь нам подскажет?
— Можно подождать, пока ветер уляжется, — предложил я.
— Только ждать придется очень долго, — сказала Флорида. — Кажется, он тут дует уже тысячу миллионов лет.
Об этом я не подумал. А Флорида подумала. Я вдруг почувствовал необъяснимую гордость и сказал:
— Молодец, Флорида, превосходная мысль.
— Да?.. — Флорида выглядела довольной. — Спасибо, Лием.
Я ее ущипнул.
— То есть папа, — поправилась она. — Не Лием.
А потом она вытащила из кармана солнечные очки, надела их и сказала:
— О! Вот так гораздо лучше.
Никто ей не ответил, все таращились молча, обалдело.
— Что, разве никто больше не взял с собой очки?
— Было темно, — отозвался наконец Самсон Второй. — Очки тогда были не нужны.
— Просто это так круто смотрится, — объяснила Флорида. — Дэвид Бекхэм всегда носит солнечные очки, даже в темноте.
— Папа, — обернулся Хасанчик к отцу, — она в темных очках! Я их хочу.
— Да, конечно, — закивал Эдди. — Девочка, сколько стоят твои очки?
— Они не продаются.
— Мистер Дигби, сколько стоят очки вашей дочери? Мы бы хотели их купить.
— Это ее очки, не мои.
— Ну и что, она же ваша дочь. Скажите ей, чтобы она их продала.
— Нет. — Я помотал головой. — Но у меня есть план. Моя дочь, единственная из всех нас, догадалась взять с собой очки, правильно? Значит, мы с вами поступим так. Флорида в очках. Все остальные прикрывают лица футболками, рубашками — у кого что, — становятся друг за другом и берутся за руки. Флорида идет впереди и ведет нас к флажку.
С минуту все молчали, потом Самсон Первый сказал:
— Что ж, неплохой план.
— Да, в моей последней экспедиции по пустыне он меня здорово выручил, — сказал я.
Кстати, чистая правда: с помощью этой уловки я тогда вывел целую команду ночных эльфов из Лабиринта Света.
Месье Мартине тоже согласился, что план хороший, но хотел, чтобы в очках шел Макс, «потому что Макс — лидер по натуре».
— Возможно. — Флорида пожала плечами. — Но очки-то мои. Ну, пошли?
Мы взялись за руки и двинулись дальше — получилось что-то среднее между хороводом и «паровозиком». Месье Мартине тут же припомнил других путешественников, которым пришлось когда-то пересекать пустыню, и начал подбадривать нас выкриками:
— Марк Антоний и Лоуренс Аравийский справились с испытаниями! И мы тоже справимся! Человек может все!..
Чтобы идти вперед по сыпучему песку, тем более вслепую, требуется некоторая сосредоточенность. Поэтому вскоре все умолкли и просто шли и шли, каждый думал о своем. Но в какой-то момент все вдруг разом остановились и подумали об одном и том же. То есть это был не какой-то, а тот самый момент, когда мы вышли из тени. Это сразу все почувствовали. Ощущение было такое, точно на нас направили пламя огнемета. Мне некстати вспомнилось, что, когда Лоуренс Аравийский и Марк Антоний пересекали пустыню, за ними шли несметные армии, а не горстка детей с папами. И что, когда они наконец ее пересекли, их несметные армии сильно поредели.