— Разве так можно? Ведь такой большой мальчик.
И всегда вот так с родителями. Стоит тебе ненадолго исчезнуть из вида, они сразу: вдруг что стряслось, вдруг тебя уже нет в живых? А когда ты вот он, нашелся, они, кажется, готовы тебя убить собственными руками.
Папа почему так рассвирепел? Потому что, пока он сходил с ума от беспокойства, я там и не думал волноваться. Развлекался в свое удовольствие. А я почему не волновался? Потому что знал: папа за мной вернется. Я ни минуты в этом не сомневался. Папа может все, каждый ребенок в это верит.
А сейчас? Верю ли я, что мой папа сейчас появится в командном модуле нашей ракеты, блуждающей в двухстах тысячах миль от Земли, и доставит меня обратно в Бутл? Пожалуй, не очень.
Наверное, это значит, что я уже не ребенок.
бриться насмерть
Мою раннюю растительность было не так легко разглядеть, но я-то знал, что она у меня есть. И не мог о ней не думать. Она казалась мне ужасно щекотной, и все время хотелось ее потрогать. А когда я ее трогал, окружающие тоже начинали ее замечать. А когда они ее замечали, они орали во весь голос: «Оборотень среди нас!» — или что-нибудь еще похлеще. И я решил от нее избавиться.
Я взял папину бритву и устроил своей сахарноватной растительности настоящее побоище. Это помогло, я ее победил. Но, к сожалению, на поле боя я потерял много крови.
Кровь ползла вниз по щекам и капала с подбородка. Я понятия не имел, что положено делать в таких случаях, поэтому взял с полки полотенце и прижал его к нижней части лица. Целый час я изо всех сил прижимал полотенце и надеялся, что не умру. Честно говоря, у меня даже появилось подозрение, что я уже умер. Но тут мама позвала меня ужинать.
— Что с тобой? — спросила она, как только я спустился вниз. — Ты обварил лицо?!
— Нет, — сказал папа. — Он просто брился.
— То есть как? — опешила мама. — Он же еще маленький. Разве можно бриться в одиннадцать лет?!
— Ну, с бородой в одиннадцать лет тоже не походишь, — возразил папа.
И показал мне, как бриться с меньшим риском для жизни.
— Единственное, — сказал он, — раз уж ты начал, теперь придется продолжать. Когда бреешься регулярно, волоски становятся толще и жестче.
Так что сахарная вата на мне больше не растет. Скорее что-то вроде туалетного ершика.
— Послушай, Лием, — сказала мне мама, — давай ты не будешь расти так быстро, а? Я пока что не готова расстаться со своим маленьким мальчиком.
После этой истории мама долго не могла успокоиться и потащила меня к врачу. Врач сказал, что для волнения нет никаких причин. Но от этого мама еще больше разволновалась и потребовала, чтобы нас направили к специалисту.
— Простите, к какому именно специалисту?
— Ну вот, бывает же, что дети слишком быстро взрослеют. В пятнадцать лет они начинают лысеть и сморщиваться, а в двадцать они уже дряхлые старики…
Видимо, на моем лице появилось выражение такого ужаса, что мама быстро сказала:
— Конечно, такое встречается очень, очень редко! Но иногда все же бывает. Вы ведь читали в интернете, да?
— Нет, — ответил доктор, к моему огромному облегчению. — Честно говоря, не читал. Но у нас в детском отделении есть ортопед. Если хотите, могу вас к нему направить.
В детском отделении мне сделали рентген и анализ крови и выдали наклейку «Уколов не боюсь!». Меня показали специалисту, потом еще одному специалисту. Оба специалиста сказали, что я нормальный ребенок. В смысле, совсем нормальный. Чересчур нормальный. Прямо ненормально нормальный. Разве что очень высокий.
— Тогда почему он растет так быстро? — спросила мама.
— Миссис Дигби, не волнуйтесь так, все в порядке. Просто помните, что Лием пока еще ребенок. Хоть и похож на взрослого. Если приходится покупать ему одежду во взрослом отделе, это не значит, что детство кончилось. Мальчики ведь растут по-разному, кто быстрее, кто медленнее. Особенно в таком возрасте. Вот увидишь, Лием, за лето все твои друзья вытянутся, и после каникул может оказаться, что ты уже не самый высокий в классе.
— А ведь и правда, — сказала мама. — В начальной школе его папа тоже был очень, очень высокий. А теперь — видите, ниже среднего роста.
— Вообще-то я повыше среднего роста, — сказал папа.
— Вообще-то пониже.
— Чуть-чуть, но все-таки повыше.
— Мы обсудим это после, — сказала мама. Она всегда так говорит, когда ей надоедает препираться с папой или со мной.
Насчет вытягивания специалист из детского отделения оказался прав. За лето все вытянулись. Особенно я. Чтобы отметить мой рост на линейке ростомера, который висит у нас на кухне, маме пришлось взобраться на стул. Иначе она не доставала до моей макушки.