— Как на «Аполлоне», — вставила Флорида.
— Якобы, — добавил Самсон Второй.
— Значит, ты, Самсон Второй, и останешься, — сказала Флорида. — Ты же все равно думаешь, что там ничего нет.
— Но я хотел бы посмотреть, как далеко простирается эта имитация, — возразил Самсон Второй.
— Я останусь, — сказал я. — Пока вы будете там, я посижу с наручником и отработаю перестыковку. За пару часов успею отшлифовать весь процесс до совершенства.
Тут Макс забеспокоился.
— Взрослый должен быть там, чтобы за нами присматривать, — сказал он.
— Нет, — возразил я, — взрослый должен быть здесь, чтобы подготовить все к вашему возвращению. Зачем вам там взрослый, который только все испортит? Пусть будут одни дети. Тем более там столько мягкой пыли, это же практически гигантская песочница!
— Да ну, глупость какая-то, — буркнул Хасан.
Флорида тоже начала колебаться.
— Послушайте, — сказал я. — Знаете, сколько миль вы пролетели, чтобы сюда добраться? Двести пятьдесят тысяч. Согласитесь, остановиться и не долететь последние шестьдесят восемь — вот это уж точно глупость! Кстати, Макс, это твой шанс нажать зеленую кнопку. И, кстати, Флорида, тебе понравится, вот увидишь.
В общем, я выдал детям шлемы, еду и питье, будто собирал их на пикник, и спровадил всех в командный модуль. Флорида нырнула в люк последней. Когда она уже закрывала его за собой, я сказал:
— Да, пока ты не ушла: прихвати вот это. Потом расскажешь, как там на Луне проходят водные бои. — И я выдал ей несколько бутылок-ракет.
В командном модуле они загерметизировали люк и нажали зеленую кнопку. В какой-то момент мне показалось, что «Одуванчик» отскочил назад, как мячик от стены. После этого он еще несколько минут слегка покачивался, но потом выровнялся. А потом кто-то со мной заговорил! Точнее, не кто-то, а оскароносная Кира Найтли! Я чуть не выпрыгнул из своего жидкого скафандра, когда узнал ее голос.
— Добрый день! Спасибо, что вы с нами. Мы понимаем, что сегодня вам пришлось выбирать из множества аттракционов, и благодарны за то, что вы остановили свой выбор на «Одуванчике».
Оказывается, в момент отстыковки командного модуля запускается голосовая система приветствия и инструктаж по безопасности, а потом плазменный экран на стене начинает показывать «Пиратов Карибского моря».
Я немножко посмотрел — но если честно, мне интереснее было разглядывать звезды. Потом опять началась обратная сторона Луны, и моя картинка за окном оцифровалась, зависла и в конце концов пропала.
Это был уже пятый виток вокруг Луны, я летел по низкой орбите и, наверное, находился ближе к Луне, чем раньше. Но мне казалось — гораздо дальше.
Не только от Луны. От всего.
Потому что я был один.
Остальные — в смысле, все остальные: мой экипаж, моя мама, мой папа, доктор Дракс, все население Китая, и Америки, и Африки, и России, дети, взрослые и старики, все люди, которые что-то продают и покупают, едят и спят, рождаются и умирают, даже которые умерли много столетий назад, как Тутанхамон, — все они где-то бесконечно далеко, по ту сторону. По эту — только я.
До этого мы разглядывали черноту в том месте, где Луна, впятером. Теперь я смотрел один. Я смотрел на звезды. Описывать их бессмысленно. Все равно что пытаться описать молекулы кислорода, которым мы дышим. Их слишком много.
Все, что по ту сторону, между Луной и Землей, — конечно, космическое пространство, но в сущности это пространство между двумя объектами. По эту сторону — там, где я сейчас, — никакого между уже нет. Тут просто Вселенная. Просто космос. Кажется, я вижу его весь, целиком. Он огромен.
Звезд больше, чем людей. Алан говорит, миллиарды. Возможно, миллионы из них имеют собственные планеты, которые ничем не хуже нашей. Сколько себя помню, я всегда чувствовал себя слишком большим. Сейчас я чувствую себя маленьким. Таким маленьким, что меня можно не учитывать. Каждая звезда огромна, и вместе их бесконечно много. Кому интересна какая-то одна-единственная звезда, когда кругом столько других звезд? А если бы звезды были маленькими? А если это вообще не звезды, а атомы, частички чего-то большого и неведомого? Или звезды — это просто пиксели? Тогда Земля — частички пикселя. А все мы? А я? Крохотный. Меньше пылинки.
Я маленький — вот что я почувствовал впервые в жизни. Слишком маленький.
«Одуванчик» начал наполняться светом. Звезды стали понемногу тускнеть, словно кто-то задернул поверх них занавеску. Но я теперь знал: за этой занавеской — всё, а я — ничто. Так есть ли смысл пытаться отыскивать остальных? Есть ли вообще в чем-то смысл? Моя рука лежала на руле. В какую сторону его повернуть?.. А какая разница? Разве от меня хоть что-то зависит? Если я сейчас позову на помощь, разве кто-то меня услышит?