Стоп. Я прерываюсь, потому что…
Потому что мой телефон только что зазвонил.
Папин голос:
— Лием, это я. Вы разве не сегодня должны были вернуться?
— Привет, пап. Мы тут слегка заблудились.
— Лием, я уже понял, что ты не в Озерном краю и что-то у тебя неладно. Но сейчас просто скажи мне: где ты находишься?
— Точно не знаю.
— Вот что. Давай сделаем так: зайди в какой-нибудь бар…
— Зайти в бар?
— Ах да, в бар тебе нельзя, ты маленький. Что там еще «ДраксМир» показывает? Школы, библиотеки… Вот, найди что-нибудь такое и перезвони оттуда. И тогда я буду знать, где ты. По идее, местоположение должно было уже определиться автоматически, но, похоже, что-то у них не срабатывает: пишут, что ты в Ватерлоо. А ты же не в Ватерлоо?
— Я не знаю. Может, и в Ватерлоо…
— Послушай, Лием, Ватерлоо — тут, а ты же не тут? Значит, ты не в Ватерлоо.
— Пап, это может быть какое-нибудь другое Ватерлоо, их же сотни. Есть Ватерлоо в Сьерра-Леоне, в Брюсселе, в Бразилии…
— Ты что, хочешь сказать, что ты в Африке?
— Нет, вряд ли. Но, возможно, в Сибири.
— Не смешно. Ладно, пока. Я сам с этим разберусь.
И он отключился.
Я спросил у остальных:
— А что произошло? Я думал, мы погибли, нам уже даже сказали «упс».
— Мы опять забыли раскрыть парашюты, — сказал Самсон Второй. — Но потом Макс нажал кнопку и спас нас.
— Нет, — сказал Макс, — это Флорида нажала кнопку и спасла нас.
— Нет, — сказала Флорида, — это Хасан нажал кнопку и спас нас.
— Нет, — сказал Хасан, — это Самсон Второй нажал кнопку и спас нас.
— Кажется, — сказал я, — вы все вместе нас спасли.
Мой папа, как и обещал, со всем разобрался. Насчет доктора Дракс я ошибся: разумеется, она нас искала. Она ведь заботилась о секретности миссии, и ей совсем не хотелось, чтобы использованный космический аппарат валялся где попало.
Вы помните, что мой телефон — клон папиного. Поэтому с папиного телефона всегда можно определить местоположение моего. И поэтому, когда я сохраняю чей-то номер, он сохраняется и на папиной симке тоже. В общем, он дозвонился до доктора Дракс и сообщил ей мои точные координаты.
И уже через два часа она прилетела к нам на своем самолете — с одеялами, горячими обедами и новой кипой бумаг для подписи.
Она окружила нас заботой и вниманием, а потом сказала:
— Да, мистер Дигби, насколько я поняла, вы взяли с собой телефон? Пожалуйста, передайте его мне. А также, если есть, фотоаппараты, дневники… все, что может быть доказательством вашего участия в миссии.
особая гравитация
Хотите знать, где я сейчас? На Нью-Стренде. Мама с папой зашли в «Умный навигатор» за обновлением для папиного навигатора, а я сижу на скамейке у фонтана, жду. Чтобы не скучать, я попросил у папы телефон — поиграть в «Змею». И пока я рылся в телефоне и искал игру, я случайно заметил, что папин аудиодневник почти переполнен. И только тогда я сообразил: это не папин дневник, а мой. У нас же телефоны-близнецы. Когда я записывался на свой телефон там, в космосе, запись сохранялась и на папином телефоне здесь, в Бутле. Так что я могу прослушать ее еще раз.
А пока расскажу вам, чем все закончилось.
Самое лучшее, что есть на Земле, — это гравитация: она ровно такая, как надо. Ты не висишь, болтая ногами над полом, но и нет такого чувства, будто в голове у тебя застряло пушечное ядро. Люди — с сумками, тележками и колясками — спешат по улице и каким-то хитрым образом не сталкиваются, а обходят и объезжают друг друга. Захотел — подошел к кому-то, захотел — снова отошел. Вместе все складывается в большой сложный танец, в котором каждый знает свои движения наизусть. И вдруг все — все одновременно — кидаются к витрине «Умного навигатора», точно мимо пролетела большая тяжелая комета и все, что было кругом, притянулось к ней. Мне отсюда видны только спины. Люди встают на цыпочки. Папы сажают детей себе на плечи. Я знаю, куда они все смотрят. В витрине — телевизор, показывают запуск ракеты, которая называется «Беспредельная Возможность». В космос впервые отправится ребенок — тринадцатилетняя девочка по имени Шэньцзянь. Она облетит вокруг Луны и станет не только первым ребенком-астронавтом, говорит диктор, но и первым человеком, покинувшим земную орбиту после тысяча девятьсот семьдесят второго года. Каждому хочется посмотреть на Шэньцзянь. Хотя ее лицо давно уже всем знакомо: оно на первых полосах газет, на футболках, на тетрадках, на ковриках для мыши — везде.
Но один человек все же выбирается из толпы и идет в мою сторону. Мой папа. Кажется, какая-то особая гравитация притягивает его ко мне. А может, так оно и есть. Может, у каждого есть своя — особая — гравитация. Она может отпустить человека, иногда даже очень далеко, но потом она обязательно притягивает его обратно. Потому что гравитация, похоже, — вообще штука избирательная. Бывает, человек порхает перышком. А бывает, с места сдвинуться не может. А бывает, что маленький мальчик весит, как целый мир. Вселенная бесконечно велика, но это не делает тебя бесконечно малым. Каждый по-своему велик. Каждый Кинг-Конг.