Когда все поели, попили кто чаю, кто кофе, пришла пора финального акта нашей пьесы. На всякий случай, меня первой в квартиру решили не пускать. Говорят — в целях безопасности. Я, правда, не поняла: чьей именно? Моей или оккупантов? Ну да ладно: я ж не возражаю. Тем более ну куда мне в халате и тюрбане из полотенца впереди полка топать? Я уж как-нибудь сзади, пока в нормальную одежду не облачусь.
И вот началось. Дед достал ключ и открыл дверь. Наша команда неторопливо стала заходить внутрь.
— А?! Кто здесь?! — раздался истошный мужской вопль откуда-то из глубины квартиры.
— Боря, Боря, что это? — вторил ему перепуганный женский голос.
Дед зажег свет в коридоре, прошел в большую комнату. Мы топали следом.
— Это ты? — удивлению лже-Семена не было предела. Моему тоже, ведь уставился он не на меня, а на деда. Хотя вроде как именно я гвоздь сегодняшней программы. Ну-ка, интересно послушать…
— Я, — подтвердил дед, глядя ему прямо в глаза.
— Ты — тот старпер, который дверью ошибся! Но ты же… Я же видел твою морду, еще где-то видел!…
Тут Борис перевел взгляд на стену, где в простой деревянной рамке висела фотография молодого дедушки: в погонах, в орденах. Потом снова посмотрел на дедушку. Потом на фотографию.
— Разве ты не подох? — изумленно спросил он деда. Мне сразу же захотелось вцепиться когтями в его холеную морду и располосовать ее в клеточку. Да как он смеет!
— Как видишь, пока живой — пожал плечами дед. — Ну ладно, хватит огород городить. Документы моей внучки, живо!
— И телефон, — подсказала я, вдруг вспомнив, что когда-то у меня был мобильный. Я не была уверена, что он в руках этих ребят, но почему бы и не проверить?
Только тут Борис заметил меня. Оп-па! Давно не видела столь качественно отпавшей челюсти. Картина «с приплыздом». Ладно, хорош на меня пялиться, паспорт и телефон гони!
— Наташа, — дрожащим голосом крикнул Борис. — Достань, пожалуйста, паспорт Лизы и ее телефон.
Ага. Бинго — как говорят на загнивающем Западе. Все-таки они его прихватизировали. Вовремя это я о нем вспомнила, а то бы так и унесли с собой.
Появилась его боевая подруга. При виде меня точь-в-точь как муж уронила челюсть. Но потом увидела Лешку и заголосила, тыча в него пальцем:
— А-аа! Маньяк, вот он! Это он меня в лифте прижал!
Леха кровожадно ухмыльнулся и демонстративно погладил меня по руке так, чтобы противной бабе было видно кольцо на моем большом пальце. Она тут же заткнулась. М-да, чувствую, я еще долгое время буду вытягивать из своих спасателей все подробности этой истории. Надо же — маньяк! А по нему и не скажешь.
Весь этот фарс начинал меня утомлять. Глядя на отчаянно трусивших Бориса и Наталью, я не чувствовала к ним ненависти или злости. То, насколько жалкими они оказались, начисто сбило меня с боевого настроя. Драться приятно с противником, равным тебе по силам. А этих… Вышвырнуть отсюда побыстрее, чтоб духу их не было, и вся недолга.
Но Алексей, да и другие ребята отступать от принятых планов были не намерены. Пока дед, Васильич и дядя Саша, усевшись кто куда, терроризировали своим присутствием преступную парочку, остальные принялись перетряхивать чемоданы оккупантов.
— Лиза, иди сюда! — послышался из комнаты голос Темы. Я отправилась на зов.
Моему взору предстало фантасмагорическое зрелище. В куцую клетчатую сумку из полиэтилена, в которой обычно носят свой товар многочисленные рыночные торговцы, в высокохудожественном беспорядке были напиханы баночки с кремом, статуэтки (кажется, они стояли на псевдокамине в большой комнате), бижутерия, розовое покрывало…
— Кажется, это им не принадлежит? — спросил меня Тема. Я мрачно кивнула.
— А вот это, — показал мне Саша на любовно упакованные в полиэтилен шмотки, — они на распродаже купили. Угадай, на чьи средства?
— Ты мне уже говорил, — напомнила я.
— Так что: отдашь им в виде бонуса, чтоб не плакали из-за того, что ты жива осталась, а они с носом?
— А мне-то эти вещи зачем? Пусть забирают и катятся отсюда на все четыре стороны.
— Но Лиза! — от возмущения Леша выронил из рук очередную обновку «оккупантов». — Мы же договаривались, что примерно накажем их! Ты же сама этого хотела!
— А теперь — ничего не хочу. Оставьте меня в покое, пожалуйста. У меня голова болит…
Но тут мой взгляд упал на диван. Я помнила его. Помнила, как два дня искала его в каком-то огромном мебельном центре. Как долго выбирала место под него, пожертвовав парочкой старых неподъемных кресел. Моя гордость, мой солнечный диванчик, на котором так приятно было поспать пару часиков. А теперь прямо посреди желтой обивки появились отвратительные пятна, не оставляющие никакого сомнения в их происхождении. Мерзавцы! Подонки! Ну все, в гневе я страшна!
— Не надо так на меня смотреть, я пошутила. Ничего не отменяется. Борис и Наталья на улицу отправятся в том, что на них сейчас надето. Старые их вещи — на помойку. Новые — отдадим в дом престарелых. Пошли искать, где они держат отраву. Пора и им отведать собственной стряпни.
— Ну вот, наконец-то узнаю прежнюю Лизу! — весело козырнул мне Тема и принялся сортировать найденные у «оккупантов» вещи на три кучки: украденное, купленное, старье.
Я вместе с Лешей и Сашей проследовала в кухню. Огляделась. Открыла холодильник. Так, колбаска, сало, сковородка хрен знает с чем. А вот в пластиковой бутылке с надписью «Буратино» явно не то, что полагается. Не помню я, чтоб этот лимонад был рубинового цвета.
Я открыла бутылку и попробовала капельку. Леша рядом со мной возмущенно прокомментировал мои действия, но слава Богу, вмешиваться не стал. Ага, оно. Пусть едва-едва, но чувствуется привкус лекарств. Отлично.
— Ребята, напоите родственничков напоследок, — протянула я бутылку братьям— гигантам.
Вопреки ожиданиям, «водопой» состоялся оперативно и без лишних криков. Впрочем, сопротивляться было бесполезно, только еще хуже себе сделаешь. Леша не без садизма обрисовал захватчикам, как в случае отказа будет происходить данный процесс: двое держат, третий нос зажимает, четвертый вино в глотку заливает. Ни Борису, ни Наталье испытать этого не захотелось. Послушно поделили остаток вина поровну и выпили. Между прочим, не были бы такими жадными, вылили это пойло в раковину еще неделю назад, и ничего им сейчас пить не пришлось. Так что сами виноваты: зачем хранили?
Подождав, пока глаза «родственничков» осоловеют, Леха и Саша подхватили Бориса, а дедушка и дядя Саша — Наталью. Васильич ввиду своей профессии принимать участие в «самосуде» отказался, но зато придержал дверь, когда оккупантов выдворяли за пределы квартиры.
Потом их посадили в «Газель» и отвезли на знаменитую площадь трех вокзалов — Ленинградского, Ярославского и Казанского. Высадили туго соображающую и полупьяную парочку на привокзальных задворках возле мусорных баков. После этого Лешка взял их паспорта и выбросил в мусорный бак, а сам сел обратно в машину. Борис тут же полез их доставать, остатками опоенного разума дойдя до того, что без документов им с женой придется ой как не сладко.
— Ну что, поехали? — спросил дядя Саша.
— Подожди-ка, батя, — остановил его Леша. — Кажется, кое-что интересное намечается…
Откуда-то из-под забора появились трое самых натуральных бомжей и подошли к Борису и Наталье. Один из них дернул Бориса за штанину:
— Слышь, мужик…
— Пошел на… — отозвался Борис. — Не видишь, я занят?
— Все мы тут заняты, — не отставал бомж. — И территория эта тоже занята. Ты на чужой территории работаешь, слышь? Я ее неделю назад у Васьки Кривого отбил. Так что вали отсюда, пока цел, или башляй. Можешь бабой своей расплатиться, мы не против.
— Да насрать мне на тебя и на твоего Ваську Кривого! — заорал Борис, которого недипломатично выдернули за ногу из бака как раз тогда, когда он нащупал среди бытовых нечистот заветные корочки.
— Это ты зря! — заметил бомж и со всего маху засветил Борису в глаз.