По всему видимому Ингрид он очень нравится или она испытывает к нему что-то большее, чем просто симпатия. И если она нравится и ему, то в этом нет ничего плохого. По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить. В любом случае Энтони не обязан сдерживаться ради того, чтобы я снова не слетела с катушек. Он не обязан прятать свои чувства под замок. Это ужасно, я в этом убедилась.
— Вы молодцы. — Я складываю остатки бумаги.
Ной помогает убрать со стола обрезки, но смотрит на меня
— Когда он привез меня, мама предложила ему остаться на ужин.
— Правда? — Я выдавливаю улыбку.
Ной кивает.
— Но он спросил о тебе, затем сказал, что ему нужно ехать домой.
Не получиться у нас быть друзьями. Как-то все спутанно и непонятно.
— Ну, бывает, — кратко говорю Ною.
Но мой младший брат продолжает сверлить меня взглядом.
— Ты ему до сих пор нравишься.
Ну да, только вот все совсем не так, как может показаться на первый взгляд.
— Мы же друзья. Он тоже мне нравится.
— Он же не виноват?
Я едва ли не дергаюсь от этого вопроса. Ной никогда со мной об этом не говорил. Хоть он и был тем, благодаря которому я сейчас дышу и ем блинчики «Маки».
— Нет, Ной, — вздыхаю я. — Никто ни в чем не виноват, ясно?
Он кивает, соскакивая с кресла.
— Ага, ясно. Сейчас же все хорошо?
У меня едва ли не наворачиваются слезы. Вряд ли ребенку хочется еще раз пройти через все это. Какой же я была дурой. Это я виновата. Только я одна.
— Все хорошо, — тихо отвечаю я.
Снизу раздается шум, и слышится звонкий голос Мел. Я выдыхаю от облегчения.
— Пошли, иначе Мел сейчас ворвется прямо сюда.
Ной хихикает и открывает передо мной дверь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Энтони
Заглушив двигатель, я расслабляюсь в кресле и прибавляю музыку. Городская библиотека представляет собой двухэтажное небольшое здание в самом центре города. Здесь же находится архив, в котором мама периодически засиживается допоздна. Я до сих пор не понимаю, что может быть в архиве, чего нет в интернете. Мне кажется, это невозможно. Но скорее всего я не прав. Моей маме лучше знать.
Дверца с пассажирской стороны открывается, и вместе с февральским холодом в машине оказывается мама.
— Привет, милый. — Она целует меня в щеку.
— Привет. — Я провожу ладонью по щеке. — Мам, помада.
Она смеется и трет перчаткой мою щеку.
— Иногда мне хочется, чтобы ты снова был маленький.
Заведя мотор, я выезжаю на главную улицу.
— Иногда мне тоже этого хочется, — тихо говорю я и чувствую на себе пристальный взгляд.
— Ты в порядке, Энтони?
Наверняка, она все еще помнит мою вспышку в гараже.
— Да, конечно, — улыбнувшись, отвечаю я. — Почему ты спрашиваешь?
Мама смотрит перед собой на лобовое стекло.
— Я за тебя волнуюсь. Ты в последнее время сам не свой.
Я усмехаюсь, бросив на нее быстрый взгляд.
— Все хорошо. Мы, кажется, говорили о петле времени.
Мама хмурится, глядя на меня. Я всегда перевожу тему, когда не хочу о чем-то говорить. Да все так делают.
— Мы точно не говорили о петле времени, — сложив руки на сумке, говорит она.
— Ты говорила, что хочешь, чтобы я снова был маленький. Теоритически никаких запретов на путешествие в прошлое нет.
Мама обреченно вздыхает, опустив голову. Ее рыжая копна падает на лоб.
— Энтони.
Я смеюсь, глядя на дорогу.
— Серьезно. Это возможно на основе общей теории относительности Эйнштейна, которая описывает гравитацию как искривления пространства и времени по энергии и материи.
— Стивен Хокинг подтвердил свою давнюю гипотезу, — говорит мама. — Путешествия во времени невозможны.
— Но он мог и ошибаться! — с энтузиазмом спорю я. — Чрезвычайное мощное гравитационное поле, образованное, допустим, вращающейся черной дырой, может деформировать материю так, что пространство будет искривлено наизнанку. Это создало бы замкнутую времениподобную кривую — цикл, который фактически будет являться путешествием во времени.
— Хокинг и многие физики считают замкнутую времениподобную кривую абсурдной.
— Да, да, — фыркаю я. — Потому что путешествия во времени любого микроскопического объекта создают парадоксы, которые ломают причинно-следственную связь. А ты разве не помнишь «парадокс убитого дедушки» с точки зрения квантовой механики?
Мама поднимает руки.
— Я не стану с тобой спорить. Ни в коем случае. Во-первых, это затянется. Во-вторых, тебя понесет так, что пойдет пена изо рта.