– Тебе это нравится? – внезапно почти агрессивно спрашивает она Голландца, и он вздрагивает от ее тона.
– Не знаю. Может быть.
– А мне – нет, – категорично заявляет Черный Пояс. – Думаю, мы ошиблись. Может, сорвемся? – обращается он к Голландцу. – Мы еще можем получить компенсацию.
Что?
Паника пронзает меня, но каким-то чудом я выдавливаю расслабленную улыбку. Самую расслабленную.
– Не уходите! – беззаботно говорю я, стараясь, чтобы мои слова были обращены ко всем, а не только к Голландцу. – Дайте себе еще один шанс. Приходите на следующее занятие, посмотрите, что будет дальше.
Фарида бьет в маленький гонг, который призывает нас вернуться в группу, и я вижу, что Голландец колеблется.
– Попробую еще одно занятие, – наконец говорит он остальным. – Пока не буду сваливать. У нас есть время до завтра, чтобы принять решение.
Черный Пояс закатывает глаза, но допивает лимонад и ставит стакан на ближайший столик.
– Как скажешь, – без энтузиазма отвечает Лирика. – Но мне кажется, это довольно дерьмово. Я думаю, нужно потребовать возврата денег. Мы могли бы прямо сейчас пойти в город и выпить. Немного повеселиться. А завтра утром – на самолет.
– Можешь не оставаться, – говорит Голландец, словно оправдываясь. – Но я хочу попробовать. Мне нравится слушать, даже если я не умею писать. Может быть, усвою несколько советов.
Он поворачивается и направляется к двери, ведущей в наш учебный зал. Лирика мгновение наблюдает за ним, щелкает языком как будто в отчаянии и вместе с Черным Поясом идет за ним следом.
Она идет так близко к нему.
Когда мы занимаем свои места, я украдкой бросаю на нее несколько взглядов, а она, совершенно точно, смотрит только на Голландца. Это так глупо. Так очевидно. Я имею в виду, это неуместно, если вам интересно мое мнение. Это литературный ретрит.
– А теперь пришло время для упражнения на импровизацию, о котором я упоминала ранее, – прерывает мои мысли голос Фариды. – Не бойтесь! Я знаю, что некоторые из вас застенчивы… – Она делает паузу, и по комнате разносится нервный смех. – Но сделайте все, что в ваших силах. Я хочу, чтобы вы импровизировали смятенного персонажа, думая о его антагонисте, его враге. Любой персонаж. Любая суматоха. Копайте глубже… Кирк! – Она улыбается, когда он вскакивает на ноги. – Давайте вы.
Кирк выходит на середину комнаты, выглядя в высшей степени уверенным, и переводит дыхание.
– С чего вообще начать? – настойчиво спрашивает он. – Вот я, изгнанный из Зоргона, хранящий тайну Третьей Скалы Фарры, но несправедливо высланный из Шестнадцати Планетарных Наций. И Эмрил, я ненавижу тебя, мерзкий монстр, ты всегда ненавидела меня, с тех пор как мы были детьми…
Пока Кирк продолжает свою тираду, я ловлю себя на том, что снова смотрю на Лирику. Она до сих пор таращится на Голландца, приоткрыв рот. Ее зациклило. Это вредно для здоровья! Плюс ее пижама-курта сексуально сползла с одного плеча. Только не говорите мне, что это произошло случайно.
– …Так что, Эмрил, императрица Севера, поверь мне. Начинается, – угрожающе заключает Кирк, и мы все аплодируем.
– Очень хорошо! – говорит Фарида. – Я действительно почувствовала ваш гнев, Кирк, вы молодец. Итак, кто следующий?
Ее лицо озаряется удивлением, когда Голландец поднимает руку.
– Голландец! – удивленно и радостно произносит она. – У вас есть персонаж, над которым вы хотите поработать?
– Да, – коротко отвечает Голландец. – Думаю, есть.
Мы все с любопытством наблюдаем, как он выходит в центр помещения и хмурит брови в глубокой задумчивости.
– Расскажите нам о своем вымышленном персонаже, – ободряюще говорит Фарида.
– Он взбешен, – говорит Голландец, и его голос разносится по всему помещению. – Кое-кто никак не оставит его в покое. И это становится… невыносимым.
– Хорошо! – говорит Фарида. – Что ж, Голландец, слово за вами.
Я заинтригована. Голландец переводит дыхание. И могу сказать, все остальные – тоже. Это довольно впечатляет – менее чем за день перейти от нуля к импровизации перед классом.
– С меня хватит, – говорит Голландец, сердито глядя на воображаемого человека на стене. – С тобой покончено.
Наступает затаившая дыхание тишина – затем он моргает.
– Вот и все, – добавляет он Фариде.
Это вся его импровизация?
Я слышу чей-то смешок и прикусываю губу, чтобы сдержать хихиканье, но Фарида даже не моргает.