— Мама! — крикнула Соня, недовольно скрючившая губы около машины. — Мы опоздаем!
— Уже иду! — воскликнула в ответ. — Прости, но мы пойдём — через час начало представления, а дочке ещё причёску сделать надо.
— Хорошо, — он улыбнулся, а потом повернулся к Соне. — Ни пуха ни пера, милая! — крикнул он, ободряюще сжав кулак. — Я верю в тебя!
Дочка быстро отвернулась, пытаясь скрыть горящие щёчки. А я легко, но недовольно стукнула Костю по плечу, сказав:
— Зачем ты так? Она может не о том подумать.
— Именно на это я и рассчитываю, — на его лице появилась довольная ухмылка. — Ладно, не буду больше вас отвлекать. Хорошо повеселиться. Я напишу вечером.
— Не нужно, — сжала губы.
— А я всё равно напишу! — усмехнулся Костя, направившись к машине.
Я ещё несколько секунд смотрела ему вслед, а потом побежала к Соне, которая была совершенно недовольна моим промедлением.
— Прости, что задержалась, — взяв маленькую ручку, сказала я. — Обещаю — мы не опоздаем.
— Тебе нравится этот дядя? — неожиданно спросила дочка, остановившись. — Ты так улыбалась, когда смотрела на него.
— Нет, глупости, — боясь детской реакции, попыталась оправдаться. — Мы только друзья. Ничего большего быть не может.
— Жалко, — Соня вздохнула. — Я буду рада, если ты найдёшь с ним общий язык. С виду он нормальный… И пирожные вкусные выбирает. Думаю, мы бы могли подружиться.
Она говорила это так спокойно, что, казалось, её совершенно не страшит возможное появление в доме постороннего мужчины. Но были ли детские слова искренними, или Соня просто хотела подбодрить меня?
— Спасибо, солнышко, — присев на корточки, я крепко обняла её. — Я сильно люблю тебя.
— И я люблю тебя, мама.
***
Когда мы пришли в садик, он уже был наполнен людьми. Видимо, новость о приезде актёра взбудоражила не только детей, но и их родителей. Меня же это совершенно не волновало — я переживала, как бы Соня не растерялась на сцене.
— Ты всё помнишь? — пытаясь скрыть дрожь в голосе, спросила я. — Сидеть и плакать. Плакать и сидеть. Как мы учились…
— Мама, — Соня недовольно нахмурилась. — Ты сомневаешься в моём таланте? Показать, как я умею реветь?
— Не нужно! — подняла руки, подняв брови. — Просто я так волнуюсь, словно сама выступаю. Всё-таки это первый концерт моего сладкого кренделька.
— «Сладкого кренделька», — подхватил рядом мальчик, красная шапка которого была больше его головы. — А Сонька — кренделёк.
— Мама, иди уже… — проворчала дочка, скрестив руки на груди, — ... пока у меня не появилось ещё одно новое прозвище.
Виновато погладив её по голове, я поспешила удалиться. Кто же знал, что этот негодник так прекрасно слышит меня?
Зал постепенно заполнялся родителями и родственниками маленьких актёров. Мне же, благодаря расторопности, удалось занять место в первом ряду. Готовясь изо всех сил поддерживать Соню, я не заметила, как рядом села ведущая, а вместе с ней и Покровский.
Но он сразу узнал меня.
— Вита? — услышав удивлённый мужской голос сбоку, я подняла взгляд. — Ты что здесь делаешь?!
— А ты что здесь делаешь? — прошипела я. — Подожди, так это ты та самая приглашённая звезда?
От осознания этого сердце забилось, а ладони мгновенно вспотели. Если бы я знала, что именно Кирилл будет оценивать таланты моей дочери, точно попыталась бы её отговорить участвовать в спектакле.
Но было уже поздно. Свет потух и заиграла музыка — началось действие.
Оказалось, Соню посадили на деревянное возвышение, выполненное в виде дворца. Она искусно плакала, вытирая свои огромные слёзы белым платком.
Это была настолько прекрасно, что я видела никого, кроме её. Как и Кирилл, кажется, не видел никого кроме нашей дочери.
Всё происходящее казалось настоящей сказкой. Я даже на секунду забыла о том, что рядом сидел Покровский и просто наслаждалась моментом, как внезапно послышался треск.
Декорация, на которой находилась дочка, задрожала, не выдерживая пришедшего на неё веса. Дети, напугавшись, замерли, а Соня, поняв, что вот-вот упадёт, громко закричала:
— Мама!
Я хотела броситься на сцену, чтобы спасти дочь, но не успела — Кирилл среагировал быстрее. Подбежав к декорации, он уже хотел снять Соню, как большой фанерный лист стал падать, потянув за собой стойку, на которой находилась дочка.
Последнее, что я помнила, как Покровский схватил Соню и вместе с ней рухнул на пол, прикрыв ребёнка своим телом от больших балок.
Глава 9.
/Кирилл/
— Как ты себя чувствуешь? — первое, что я услышал, придя в себя в небольшой светлой палате. — Где-то болит? Я так за вас испугалась.
Желая ответить, я почувствовал, как раскалывается голова, а к горлу подступает невыносимая тошнота. Видимо, неприметная декорация к детскому спектаклю неплохо так приложилась к моему затылку.
Стараясь подняться на локтях, я обессиленно рухнул обратно на кровать — руки и ноги казались ватными, мешая полноценно двигаться.
— Не вставай! Тебе нужен покой, — тот же нежный женский голос. Только сейчас я понял, что он принадлежал Вите.
— Как Соня? — прошептал, снова закрыв глаза. — Надеюсь, весь удар пришёлся на меня.
— С ней всё в порядке, — я слышал, как она волнуется, хоть и пытается это скрыть. — Несколько ссадин и синяк. Если бы не ты, боюсь представить, что бы было…
Когда я услышал треск декораций, впервые почувствовал, как сильно сжимается сердце от мысли, что Соня может пострадать.
Говорят, существует «материнский инстинкт», а есть ли «отцовский»? Когда ты понимаешь, что любишь ребёнка просто за то, что он есть? Когда чувствуешь невыносимое желание защитить его, не задумываясь о собственной безопасности?
У меня не было ответов на эти вопросы.
Единственное, что я понял, пока бежал на сцену — что не могу допустить, чтобы Соня пострадала. Плевать на съёмки, плевать на руку, которая ещё не до конца восстановилась после прошлого неудачного приземления на площадке. Я должен был её спасти.
И, кажется, мне это удалось.
— Ты сама как? — тихо спросил я, приоткрыв глаза. — Надеюсь, не сильно плакала, переживая, что я могу не выжить? Хотя… Я бы многое отдал, чтобы на это посмотреть.
— Дурак, — устало усмехнулась Вита, не сводя с меня взгляда. — Думаю, на голове появилось пара новых седых волос.
— Это прекрасный повод сменить имидж, — мне было больно смеяться, но я не мог ничего с собой поделать. — Думаю, тебе бы пошёл рыжий.
— Чёрный, — Вита недовольно сморщила нос. — Давно хотела купить метлу и новый чудотворный крем.
— Чудотворный крем? — удивился я, через силу улыбнувшись.
— Да. Намазаться им вечером, раздеться догола и улететь, как Маргарита, на бал к Сатане, — она тяжело вздохнула. — Но это лишь глупые фантазии. Раньше я могла попадать в этот мир через романы, но сейчас, к сожалению, даже это стало мне недоступно.
— Больше не пишешь? — тихо спросил я.
— Нет, — я слышал, как её голос наполнился грустью. — Не получается. Возможно, я просто стала слишком строга к себе, а, возможно, мой талант сгорел вместе с душой, — Вита хлопнула ладонями по коленям, резко встав. — Но это неважно. Несмотря на твой поступок, ничего не изменилось — я всё ещё против того, чтобы вы сближались с Соней. Постарайся выздороветь скорее… Я оплачу больничный счёт.
Она уже хотела уйти, но дверь открылась и в палату залетела Арина. С бешеными глазами девушка подбежала ко мне, схватив за руку.
— Как ты себя чувствуешь? Я слышала, ты героически спас девочку, пожертвовав своим здоровьем. Никогда бы не подумала, что ты такой потрясающий, Кирилл.
Она тараторила, а глаза Виты медленно холодели. Я чувствовал — она задалась вопросом, что меня связывает с этой незнакомкой, им пока Виталина не надумала лишнего, я решил объясниться: