ЛУКАС. Ты сегодня была молодец.
Я. Правда?
ЛУКАС. Правда.
Я. Спасибо.
ЛУКАС. Кофе завтра? Заеду около 3?
Я. ОК. :)
Вечернее выступление требовало от меня полной концентрации, и думать о чем-то другом я позволила себе, только когда вернулась в свою комнату. Эрин еще не пришла с очередного собрания общества, но я ждала ее с минуты на минуту. В общаге жизнь кипела ключом: все готовились к экзаменам — или забивали на них. Кто-то наслаждался последним уик-эндом семестра, а кто-то вовсю собирался домой. Доносившиеся из коридора голоса выражали то предэкзаменационный мандраж, то предпраздничное возбуждение.
Через стену, напротив которой стояла моя кровать, просачивалась приятная басовая мелодия, и я перебирала пальцами ей в такт. Некоторые люди, когда узнавали, что я басистка, воображали какой-нибудь электрический инструмент и репетиции в гараже. Для этого Лукас подошел бы лучше, чем я: падающие на глаза темные волосы, маленькое серебряное кольцо, повторяющее изгиб нижней губы… Не говоря уж о татуировках и о том, как потрясающе смотрелось бы со сцены сухощавое рельефное тело, угадывающееся под тонкой футболкой. Или без нее. О господи! Так мне ни за что не уснуть. Телефон подал сигнал: пришла эсэмэска от Эрин.
ЭРИН. У меня разговор с Чезом. Может, буду поздно. Все нормально?
Я. У меня — да. А как ты?
ЭРИН. Даже не знаю. Наверное, полегчало бы, если б я просто дала ему пинка.
Я. По яйцам?!
ЭРИН. Именно.
— Эти люди ненормальные. — Я сидела, подтянув коленки к груди и прижимаясь к Лукасу, а он рисовал озеро, по которому плавали два каноэ. — Ведь там, на воде, небось еще холоднее, чем тут.
Он улыбнулся и натянул мне капюшон поверх шарфа и шапочки из шерсти с кашемиром.
— По-твоему, это холодно? — спросил он.
Я насупилась, потрогала перчаткой нос и ничего не почувствовала, как бывает, когда отходишь от зубоврачебной анестезии.
— У меня нос онемел! Я не очень-то привыкла к полярным температурам. И как ты можешь надо мной смеяться, если сам живешь на побережье! Там разве не теплее, чем здесь?
Лукас усмехнулся, спрятал карандаш за ухо, под шапку, и, закрыв блокнот, положил его на скамью.
— На побережье, конечно, теплее, но вырос я не там, а под Вашингтоном, в Александрии. Тамошнюю зиму ты бы точно не пережила, раз такая неженка.
Я притворилась оскорбленной и пихнула его в плечо, а он сделал вид, что впечатлен силой моего удара:
— Ого! Беру свои слова обратно. Ты крутая! — Он обнял меня одной рукой и открыто улыбнулся. — Настоящая бандитка!
Я прижалась к нему плотнее и, тихонько мурлыча, закрыла глаза. Мне было приятно ощущать его близость, физическую и эмоциональную.
— Да уж, я могу здорово вдарить! — пробормотала я Лукасу в капюшон.
Его кожаная куртка лежала рядом: он уверял, что сейчас совсем не холодно и она нужна ему только для езды на мотоцикле. Вторя моему мурлыканью, он осторожно запрокинул мне голову: как ни странно, пальцы у него не замерзли, хотя были не в перчатках.
— Можешь, можешь! Я тебя даже слегка побаиваюсь.
Наши лица разделяло всего несколько дюймов, и мое дыхание смешивалось с его дыханием в одно облачко пара.
— Я не хочу, чтобы ты меня боялся, — сказала я, а в голове у меня вертелись слова, которых я не решалась произнести: «Поговори со мной, поговори со мной».
Я почувствовала, что только поцелуй помог бы мне сейчас отогнать ненужные мысли и помешал бы растущему чувству вины вылиться в несвоевременную исповедь. Как будто я высказала свое желание вслух, Лукас наклонил голову и мягко поцеловал меня.
ГЛАВА 24
После заключительного экзамена почти все студенты разъезжались по домам. Эрин должна была уехать в воскресенье, но я собиралась задержаться, потому что мой любимый ученик пригласил меня на свое выступление в понедельник вечером: ему доверили соло и он хотел покрасоваться. Ну а во вторник, нравилось мне это или нет, надо было уезжать: правила требовали, чтобы все освободили общежитие.
Мэгги, Эрин и я встретились в библиотеке, чтобы подготовиться к последнему экзамену — по астрономии. Где-то часа в два Мэгги шлепнулась головой на открытый учебник и трагически простонала:
— У-у-уфф! Если мы хотя бы немного не отдохнем от этого дерьма, мой мозг превратится в черную дыру!