– Правильно говоришь, товарищ Савулиди, именно так! Но на этом сюрпризы для тебя не заканчиваются. Из Тбилиси пришел приказ о повышении тебя по службе: ты назначаешься моим первым заместителем! Эх, Василий, глядишь совсем скоро и мое кресло займешь, если так дело и дальше пойдет?!
– Вот это сюрприз! Я искренне рад и, в связи с этим моим новым служебным повышением, буду из-за всех сил стараться оправдать оказанное мне партией и правительством высокое доверие. – Главный инженер не скрывал своей радости, вытянувшись, как струна, перед своим директором завода. – Что же касается занять ваше место, то куда мне! У вас огромный опыт работы и высшее образование, а у меня всего-то инженерное училище! К тому же, я вам честно могу сказать, что мне и этой должности более чем достаточно. Ведь чем выше поднимаешься, тем больше ответственности и тем больнее будет потом падать! – пошутил Василий.
– Зачем падать, не нужно никуда падать! А орден и повышение надо бы отметить, Василий Дмитриевич, не находишь?
– Да без проблем и с большим удовольствием. Приглашаю вас и вашу семью сегодня к нам домой на ужин. Александра будет очень рада с вами познакомиться!
– Это другое дело: с благодарностью принимаю твое приглашение. Значит до вечера.
– До вечера!
«Какой ответственной, порядочный и очень серьезный этот понтийский грек Савулиди! Он на самом деле заслужил эту высокую правительственную награду! К тому же, он и очень надежный человек, при необходимости нестрашно на него оставить весь завод на некоторое время», – рассуждал директор завода, смотря, как Савулиди спускался по шикарной лестнице драматического театра.
«Можно быть совершенно уверенным, что производство не остановится и качество продукции не изменится. Жаль только, что должность первого заместителя для его карьеры это потолок. И дело тут вовсе не в образовании, а в его национальности. Не дадут грузины такой пост занять понтийскому греку, меня, менгрела, и то еле-еле терпели все эти годы, намекая непрозрачно, что все важные посты в городе должны доставаться или аджарцам или чистокровным грузинам. Вот после этого и рассуждай о равноправности всех наций в нашей стране. Фикция, да и только.
Ладно, Василию уже и так повезло, он сделал неплохую карьеру. Я уверен, что он и сам все это прекрасно понимает», – его размышления о карьере Савулиди прервал уже третий театральный звонок, и все остальные участники торжественной церемонии, которым еще предстояло получить высокие государственные награды, заспешили занять свои места в зале.
Сам же Василий был очень доволен своей судьбой, даже не подозревая о той негласной дискриминации, которая на самом деле имела место быть. Да, если бы и узнал, не очень-то и расстроился простой греческий парень Вазилис из Трапезунда. Он даже не смел и мечтать, что сможет однажды достигнуть своим трудом и упорством всего того, что сейчас достиг, и был более чем доволен своим нынешним положением. А, к тому же, через год после окончания войны его партийная карьера тоже пошла вверх: он стал вторым секретарем горкома партии. Окрыленный идеями коммунизма и справедливости советского общества, Савулиди жил и работал легко.
Но некоторые события, начавшие происходить в стране в последние годы войны и сразу же после нее, пожалуй, впервые заставили Савулиди не то, чтобы усомниться в правильности курса коммунистической партии и в ее нравственных ценностях, но все же дали некую пищу для размышлений. Внезапное массовое переселение национальных меньшинств, таких как турков-месхетинцев, курдов, понтийских греков, поволжских немцев и евреев из зон их постоянного проживания в Казахстан и в Сибирь, и обвинение многих из них в коллаборационизме зародили в его душе глубокую тревогу и беспокойство, не давая, порой, целыми ночами сомкнуть глаз. «Почему наша партия так негативно настроена по отношению к этим нациям? Что плохого они сделали советской власти? – задавал сам себе этот непростой вопрос Василий, но так и не находил на него ответа. – Они также храбро вместе со всеми сражались против фашистов! Нас, понтийских греков, турки всю жизнь ненавидели и поэтому беспощадно уничтожали, но ведь в нашей стране, в Советском Союзе, все люди братья и все нации равны! И потом я решительно отказываюсь верить в то, что все эти десятки и даже сотни тысяч людей – предатели Родины! О боже! А если и меня как понтийского грека сошлют с семьей в Сибирь?! – вдруг осенило его. – И все, что так нелегко нам с женой далось, также отнимут, как они уже сделали это с другими понтийскими греками?! Тогда Александра первая меня обвинит в том, что я слишком доверял этой власти и что она и ее мать были правы, когда уговаривали меня уезжать, пока не поздно, из страны Советов!»