– Ха – ха! Да, зачем тебе ехать в Москву? Ты уже почти в ней и живешь! Улица же твоя называется Московская! А вообще-то, я тебе завидую, Маргошка, ты отсюда уедешь в столицу! А мне папаша и женишка уже присмотрел. Сына своего заместителя Геворкяна. Сказал, что после школы мне продолжать учиться незачем. Подарю, говорит, вам на свадьбу дом большой, и будешь ты, доченька, там жить-поживать со своим мужем и детей растить, а для этого высшее образование не нужно! Вот такие у меня нехитрые перспективы по жизни, подруга! – подтрунивала сама над собой Карина.
– Да это не перспективы, а рабство какое-то! А почему бы тебе не поступить в нашу батумскую консерваторию, ведь ты так замечательно играешь на скрипке! – старалась хоть как-то подбодрить ее Марго.
– Ты знаешь, сколько раз я просила об этом моего отца?! Он ничего и слышать не хочет! Крепкая семья и любящий муж – вот, говорит, главный удел женского счастья.
– А ты не сдавайся, настаивай на своем! У тебя еще есть два года впереди, может твоей отец и поменяет свое решение.
– Тебе легко говорить, моя проблема еще в том, что и моя мать, Эсперия, тоже такого же мнения. На скрипке, говорит, можешь играть в свободное от семейных забот время. Или на, так сказать, семейных праздниках. Тоска и только!
– Да… Ну и патриархальная же семья у тебя, Кариночка. Нет, не думай, я твоих родителей очень люблю и уважаю, но мы же живем в современном мире, в котором и женщина имеет право на самовыражение.
– Ладно, давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Послушай, а почему бы нам в субботу не пойти на танцы?
– Я с удовольствием пошла бы потанцевать. Только с нами увяжется мой старший брат Димка со своим другом-очкариком, – заранее зная, как все произойдет, пожаловалась Марго.
– А какие у нас проблемы? Давай и Димку с собой возьмем, я думаю, он нам не помешает?! – наивно предположила Карина.
Дмитрия отец обожал! Но не показывал этого! Не мог себе этого позволить, потому что вдолбил себе в голову, что своей избыточной любовью только навредит своему сыну. Его сын, продолжатель его рода, должен вырасти настоящим мужчиной. Смелым, выносливым и целеустремленным, как его отец. А не изнеженным хлюпиком вечно с мольбертом в руках.
Василий Савулиди к любому виду искусств относился пренебрежительно. Живопись он не понимал. Книг не читал из-за недостатка свободного времени, а музыка, особенно классическая, наводила на него уныние и тоску, и как-то сразу клонило ко сну. Другое дело военные марши или что-нибудь патриотическое. Он мог их слушать бесконечно и даже пытался, не имея музыкального слуха, подпевать им.
Конечно, отец не мог не заметить явные способности к рисованию у своего сына, но упорно не хотел заострять на этом внимание, а, наоборот, внушал своему Дмитрию, что никаких таких особенных способностей у того нет.
Ну, рисует немного лучше других, ну и что из этого?!
– Ты, сынок, я надеюсь, понимаешь, что художник – это не профессия? – пытался поговорить откровенно с семнадцатилетним юношей отец.
– Нет, отец, не понимаю! Художник – это больше чем профессия. Это призвание! Это Божий дар! – смело противоречил отцу Дмитрий.
– Это тебе твоя мама внушила?
– Нет, мама тут не причем, хотя она всегда лучше тебя понимала меня, папа!
– Ну конечно, вы с матерью натуры утонченные, творческие! А мы от сохи, так сказать, без всяких этаких способностей родились! Пашем с утра до вечера, чтобы всех вас накормить, напоить, обучить и одеть! Только благодарности за это с вашей стороны – полны ноль!
– Да, при чем тут это, отец?! Мы тебе очень благодарны за все, что ты для нас делаешь! Только это не значит, что мы с Марго обязаны выбирать профессии по твоей указке!
– А почему бы, собственно, и нет?! Я ваш отец и я лучше знаю, по какому пути вам идти по жизни. Чтобы ошибок не наделать, не оступиться, а потом не приходить ко мне и не плакать горючими слезами. Мол, папочка родной, помоги, спаси нас!
– Да с чего ты взял, что мы с сестрой обязательно должны оступиться?! Ты, наверное, не за нас больше волнуешься, а за свою карьеру и репутацию второго секретаря партии, не так ли?!
– Не смей с отцом так разговаривать! Не дорос еще! Вот он результат воспитания твоей матери! Тебе сейчас бы хорошего ремня всыпать, да поздно уже! – Савулиди-старший не терпел вольнодумства ни у себя на работе, ни в своей семье. Единственная, кому он все прощал и позволял, это была его жена Сан Санна. И то только потому, что он понимал, что она совсем из другого мира, другого, отличного от него воспитания и образования женщина. Он полюбил ее такой и переделывать под свой лад никогда не пытался. Даже наоборот, все эти годы он сам усиленно старался дотянуться до ее уровня. По образовательной части почти получилось, а вот по манерам – не очень. Но это понтийского грека нисколько не расстраивало, не любил Савулиди всех этих утонченных церемоний в общении с людьми, он говорил всегда жестко и откровенно, и только самую правду-матку.