Познакомившись с юной Марго Савулиди, генерал-майор Крамской удивился, насколько девушка напоминала ему его жену Марианну в молодости: такая же целеустремленность, напористость, желание во что бы то ни стало добиться поставленной перед собой цели. Все те качества, которые, увы, не передались его дочери Вере.
«Что-то со мной не то происходит! Почему я, старый пень, так часто думаю о Марго?! – укорял себя Сергей Павлович в редкие минуты свободного времени. – Она же мне в дочки годится! Нет, этого не может быть, я не влюблен, просто она такая красивая, молодая, полная жизненных сил, конечно, она не может не нравиться мужчинам любого возраста. Но надо быть честным перед собой и в первую очередь перед ее родителями, что если мы с ней и заключим брак, то этот брак будет только фиктивный и никакой больше. И продлится он до того момента, когда сама Марго не решит его расторгнуть, может, всего-то несколько месяцев после поступления в институт».
В своем письме к Василию Савулиди Сергей Павлович Крамской, изложил сложившуюся ситуацию с поступлением их дочери Маргариты в московский вуз с присущей ему военной точностью и краткостью. Для успешного ее поступления, кроме, конечно, самих знаний, было необходимо поменять греческую фамилию на русскую, и на это имелось всего два варианта: или взять фамилию материи (Юдина) или выйти фиктивно замуж за русского.
В качестве кандидата по второму варианту генерал предлагал самого себя, мотивируя тем, что он давно вдовец, а серьезно, то есть, по-настоящему жениться второй раз он не намерен, поэтому вполне может предложить Маргарите свою фамилию.
Первой реакцией родителей Марго после прочтения письма генерала Крамского было категорическое «нет», никакой смены фамилии! Смотри, что еще они там напридумывали в Москве! И вообще, какое они имеют юридическое право не принимать людей в высшие учебные заведения только потому, что у них такая странная, непохожая на других нерусская фамилия! Вся эта ситуация сильно возмутила и больно ранила душу Василию. Получается, что эта проклятая дискриминация по национальному признаку не перестает преследовать его всю его жизнь и теперь даже на его детей перекинулась!
– Я ничего не понимаю, Александра, мы, греки, что – изгои общества?! – делился своей болью с женой Василий. В Трапезунде нас турки нещадно уничтожали, думал, в советской России все будет по-справедливости, а нет тебе! И тут мы почему-то всем не угодили?! Знать бы только, чем?!
– Что ты такое говоришь, Василий, дорогой! По моему глубокому убеждению вы, греки, самые добрые, трудолюбивые и очень талантливые люди. А тот факт, что не все, к сожалению, национальности в нашей стране пришлись, так сказать, ко двору, то я тебе об этом давно намекала. В нашей школе многие выпускники, решившие ехать поступать в другие города страны, меняют перед отъездом свои еврейские, греческие и другие фамилии на русские. Но ты же об этом всегда ничего не хотел и слышать! Теперь, когда это непосредственно коснулось твоей дочери, я думаю, ты серьезно задумаешься над этим вопросом.
Такому человеку как Василий Дмитриевич, наделенному обостренным чувством несправедливости, вновь так близко столкнувшемуся с национальным неравенством уже в советском обществе, было настолько невыносимо больно и обидно, что он решил одним залпом вылить все, что за долгие годы накопилось в его многострадальной душе, своей жене Александре.
– Ты знаешь, Сашенька, я теперь честно могу тебе признаться, – к счастью, наступили более спокойные времена и не надо больше бояться, что тебя везде подслушивают, а потом донесут на тебя и арестуют, отправив в какой-нибудь далекий лагерь, – что еще во время Великой Отечественной войны, когда только началась вся эта катавасия с переселением малых народов, у меня, убежденного коммуниста, зародились немалые сомнения в справедливости устройства нашего советского общества. Я еще тогда задавался этим проклятым вопросом, чем же все эти нации насолили нашей Партии и Правительству?! Но никак не мог найти себе ответа. Самое ужасное, и сейчас не могу понять, что бы такого случилось в московском пединституте, если бы в него поступила наша умница и отличница, но с греческой фамилией дочь? – Савулиди еще с самого своего турецкого детства болезненно реагировал на жизненную несправедливость, на угнетение и унижение одной нации другой. Именно от всего этого он и бежал в соседнюю Аджарию, где после случившейся в России Октябрьской революции, все были уверены, что новая власть, справедливая и мудрая, никогда не допустит неравенство наций. А что ж получается? Что все это пустые постулаты?! Так, для затмения разума, а на самом деле ведется какая-то другая внутренняя политика, о которой знают только избранные.