– Если Александра Александровна настаивает на этом, то я против твоей матери ничего возразить не смею. – Крамской очень уважительно относился к матери Марго, Александре Юдиной.
– К тому ж, я и так замужем. А дети могут и подождать.
– Зачем ты так, Маргарита, ты же знаешь, что наш брак фиктивный и ты в любой момент можешь его расторгнуть, – с обидой в голосе произнес Крамской.
– Да нет, я, пожалуй, пока подожду разводиться с вами, зачем мне лишаться всех тех материальных возможностей, которые вы так щедро мне предоставляете! Вот когда влюблюсь по-настоящему, тогда и разведусь с вами!
Эти ее слова как острый нож вонзились и без того в страдающее сердце Крамского. Как изменилась Марго, какой она стала прагматичной! Наверное, это Москва ее так изменила!
Все равно она должна была сдержаться и не говорить ему откровенно! Слишком жестоко с ее стороны!
Обладая как любой военный человек, железной выдержкой, генерал Крамской даже бровью не повел, как ему было обидно слышать эти слова.
– Хорошо, давай, больше об этом не будем говорить, – только и сказал он. – Скажи Нюре, чтобы начала собирать наши чемоданы, послезавтра летим на море.
Безответно влюбленному в очень молоденькую девушку генералу Крамскому казалось, что теперь он окончательно выиграл эту баталию. Что, наконец, приковал цепями любви к себе Маргариту, которой ничего не останется делать, как полностью подчиниться ему и беспрекословно следовать его советам. Что теперь никто и ничто не угрожает его счастью. Но он ошибался, еще как ошибался!
В Сочи Маргарита вела себя достойно, согласно своему высокому социальному положению жены генерал-майора, в основном общалась со своими родителями. Крамскому же перепадало лишь сухое «доброе утро, Сергей Павлович», «добрый вечер, Сергей Павлович».
– Мамочка, как здорово, что и вы сюда приехали. – Марго соскучилась по ним и очень нуждалась в их понимании, сочувствии и ласке.
– Спасибо Сергею Павловичу, он нас просто балует. Я понимаю, Маргоша, что ты огорчена провалом во ВГИК, но знаешь, доченька, я прочла биографии некоторых известных актеров, так, многие из них по несколько раз поступали, но, в конечном счете, поступили и стали знаменитыми. Тебе всего девятнадцать лет, у тебя вся жизнь впереди. Ты согласна со мной, дорогая?
– Хорошо, мамулечка, ты права, буду пытаться поступать на следующий год. – Марго покосилась на лежащего рядом на шезлонге Крамского, а тот сделал вид, что не прислушивается к их разговору.
– Правильно, дочь, не сдавайся! – приободрил ее отец.
«Надо будет откровенно поговорить с Савулиди, – решил, невольно слушая их разговор, Крамской, – порассказать всяких ужасов про актерскую профессию и про богемную Москву, про это опасное социальное болото, которое может поглотить их дочь. Чтобы глаза, наконец, раскрыли на столичную действительность».
– Мама, а как там Дмитрий? Что-то вы о нем мне ничего не рассказываете, и он сам мне давно не писал и не звонил? – Маргарита с самого детства была очень близка со своим братом, любила его сильно и тоже скучала по нему в Москве.
– Маргоша, пойдем, прогуляемся, а то совсем на солнце обгорим, – предложила Юдина, беря с лежака свое полотенце и шляпу.
– Понимаешь, мы с папой не хотели тебя расстраивать во время твоих вступительных экзаменов, но Димка сбежал из мореходного училища. – Они с дочерью все больше удалялись от пляжа, направляясь вглубь роскошного парка санатория.
– А куда же он сбежал? – вообще-то, эта новость не сильно удивила Марго, она всегда была уверена, что все этим закончится, да и сам брат об этом ее предупреждал не раз.
– Он убежал, как потом выяснилось, к своему другу по училищу, аджарцу, в горное селение. Отец нашел его довольно быстро, но Дмитрий наотрез отказывался возвращаться домой, если мы ему не пообещаем, что больше не станем настаивать на мореходном училище и дадим ему спокойно заниматься живописью.
– Я вам с отцом всегда говорила, помнишь, мама, что Димка у нас структура тонкая и к военной муштре совсем не пригодная. А отец все гнул свою линию: мореходка да мореходка.
– Да, именно так, – со вздохом согласилась с ней мама.
– А что теперь? Отец выполнил Димкин ультиматум?
– А что ему оставалось делать?! Наконец, он убедился и понял, как глубоко страдает его сын, подчиняясь его воле. Мы приняли решение, что Дмитрию лучше будет жить отдельно от нас, нашли ему небольшую мансарду в городе, в которой он устроил свою художественную мастерскую. Дима часто приходит к нам в гости, и вообще отношения у него с отцом стали намного лучше. Я посылаю к нему несколько раз в неделю нашу домработницу прибрать его так называемый творческий беспорядок и приготовить поесть, а то, рисуя свои картины, бедный мальчик и вовсе иногда забывает покушать.