– Не буду ходить вокруг да около, а скажу тебе, Сергей, все прямо, как оно есть: Александра Александровна Юдина числится у них в комитете как из «неблагонадежных», понимаешь?
– Вот это новость! А могу я узнать, по какой причине она так числится? – Еще этого ему только не хватало! Мало того, что с Маргаритой проблемы, теперь еще и с ее матерью тоже.
– Можешь, только я прошу тебя, ты продолжай делать вид перед этой семьей, что ничего об этом не знаешь. Сейчас времена немного другие, но ты все равно понимаешь, что ко всем советским гражданам, у которых имеются близкие родственники за границей, пристальное внимание.
– Послушай, я ничего, что-то, не понимаю, говори уж конкретно! – Крамской разволновался, не теряя самоконтроль.
– Конкретно говорю: твоя любимая теща не кто иная, как дочь курского дворянина и промышленника, белого офицера Александра Ивановича Юдина, сражавшегося до последнего с большевиками в армии Деникина. Ее мать и младшая сестра Ксения после революции из Батуми эмигрировали во Францию в Ниццу, куда постоянно звали и саму Александру Юдину, но она ради любви к своему мужу не уехала и осталась жить в Советском Союзе. Кстати, они очень богатые, Александр Юдин смог перед своей смертью обеспечить их будущее. Все это, как ты понимаешь, я прочел в кабинете моего приятеля из личного дела Юдиных.
Крамской изменился в лице, побледнел, и руки его неестественно задрожали. Что же теперь получается, что он помог семье недобитых врагов народа и революции?!
– Ты что, Серега, плохо себя чувствуешь? На-ка, попей воды! Успокойся сейчас же! – Боженов тотчас же налил из хрустального графина стакан прохладной воды и протянул его Крамскому.
– Ничего, ничего, сейчас отпустит, – уверил его Крамской, держась одной рукой за сердце.
– Я отдаю себе отчет, что эта новость для тебя более чем неожиданна, безусловно, в другие времена у тебя могли бы быть большие проблемы с такими вот родственничками. Но сейчас, повторюсь, на это смотрят лояльно. Юдина ничем себя за эти годы не скомпрометировала, письма писала своим положительные, ничего плохого о руководстве страны и партии в них не было, во Францию не просилась, так что не все так и плохо, Сергей Павлович.
– Тебе легко говорить, Алексей Степанович, у тебя, наверное, теща не из дворян. Мне-то отец Маргариты все по-другому рассказывал, мол, что его жена из зажиточных курских крестьян.
– Куда нам! Моя совсем из простых. А отца твоей Маргариты можно понять, разве такое расскажешь? Боится мужик за свою партийную карьеру, за семью – тоже. Но это еще не все. Та дама, у которой Марго первое время проживала в Москве, как там ее?
– Анна Петровна Заславская. А с ней еще что не так?
– Да, именно она, только ты, Серега, прекращай так волноваться, тебе это вредно, на-ка, попей еще водички! Так вот, это не просто какая-то там старушка, а известная в прошлом на всю Курскую губернию графиня Заславкая – близкая подруга бабушки Маргариты, Валентины Юдиной. Богатейшая семья была, три усадьбы, два завода.
– Все ясно! Попал я, Алексей Степаныч, в окружение врага, и что мне, по-твоему, делать?
– Ничего не делать, Сережа, живи как жил раньше. Единственное знай, что к твоей Маргарите с такой ее биографией всегда будет пристальное внимание со стороны органов.
«Ну, что же, дворянское происхождение Маргариты многое сейчас объясняет, – еще раз анализировал все услышанное в кабинете своего друга, возвращаясь к себе на работу в машине, Крамской. – И мать ее, Александра Юдина, всегда мне казалась не от мира сего, слишком утонченной, слишком хорошо воспитанной и всесторонне развитой дамой для крестьянской дочери, с тонким вкусом и манерами, и потом, такое отличное знание иностранных языков, откуда?! Маргарите, конечно, с детства внушали выдуманную отцом легенду о зажиточном крестьянстве, в которую она свято верит и до сих пор. И пусть верит, мне это только на руку. Вот только бы старуха Заславская не разболтала все это, но не думаю. Зачем ей это? Главное, что теперь, как прежде, Марго будет свободна вечерами, и я опять смогу спокойно жить и спать по ночам, а не терзаться ревностью и ждать ее допоздна, не сомкнув глаз».
Крамской посмотрел на себя в зеркало: постарел он с этой безнадежной любовью, мешки под глазами, больше седых волос стало. И зачем все это ему в его-то возрасте, не лучше ли отпустить Марго на все четыре стороны, расстаться навсегда и не мучить ни ее, ни себя, ведь он сделал все, что обещал ей и ее родителям: Марго учится в московском вузе, хоть и на заочном, у нее хорошая работа, московская прописка, что еще надо?! Неужели он не понимает или не хочет до сих пор понять, занимаясь постоянно самообманом, что она не сможет никогда его полюбить! Умом генерал все хорошо понимал, но не был готов расстаться с Марго, вернее, сам он вряд ли когда-нибудь решится на это, если только Марго сама его первой не бросит.