– Как-то всех переводчиков «Интуриста» собрали в кабинете начальства для представления им нового сотрудника.
– Вот, товарищи, прошу любить и жаловать, наш новый сотрудник, Олег Захаров, выпускник МГИМО, будет у нас работать переводчиком с немецкого и английского языков. Почти ваш коллега, Крамская, – обратился к ней директор, помня, что и она переводит с английского.
– Маргарита Васильевна Крамская, но можно просто Марго, – представилась Олегу Марго, застенчиво протягивая ему свою руку.
– Олег Владиславович Захаров, можно просто Алик, – дружелюбно ответил ей новый переводчик.
Высокий, стройный блондин с голубыми глазами сразу влюбил в себя Марго. И это была любовь с первого взгляда.
Глава пятая. Дмитрий
Жизнь в провинциальном, пусть даже таком замечательном и солнечном городе, как Батуми, все же небогата происходящими событиями. Нет того размаха и лоска большого города, в котором все бурлит и меняется с каждым прожитым днем. Люди все те же, их знаешь на протяжении почти всей жизни, сталкиваясь с ними случайно в городе почти каждый день, да к тому же, ничего нового и интересного поведать тебе они не могут. Жизнь их провинциальная проста и обыденна.
Для творческого человека серая рутина каждодневной провинциальной жизни равнозначна самоубийству. А ведь так необходимо подпитываться новыми, яркими впечатлениями для создания своих художественных шедевров. Пейзажи Батуми и его пригородов очень живописны: горные ущелья с бурлящими ледяными ручьями и реками, море такое завораживающе разное, в зависимости от времени года и дня. Казалось бы, нет ничего проще – выйди пораньше на природу, поставь свой мольберт и рисуй себе в удовольствие. Но для по-настоящему одаренного художника все равно этого недостаточно: его не прекращают манить своей новизной и разнообразием другие города и страны.
Дмитрий Савулиди чувствовал в себе огромный творческий потенциал, но ему не хватало профессиональных навыков: необходимо было учиться.
Он умолял своих родителей отпустить его в Москву к Маргарите поступать в художественное училище, но по неизвестной ему причине мать и отец ничего не хотели об этом и слышать.
– Значит Марго можно учиться и жить в столице, а мне остается удел провинциального недоучки? Так, что ли, родители? – злился на семейную несправедливость Дмитрий.
– Нет, сынок, ты все не так понимаешь! Ты, что же, полагаешь, что мы не хотим, чтобы ты учился? Очень хотим, только тут, в Грузии! Пойми, если и ты уедешь, то мы с мамой останемся совсем одни, а ты знаешь, как твоей матери не хватает Марго, как она скучает по ней, ждет с нетерпением каждого ее звонка или письма, а видит ее лишь один раз в год, когда та соизволит приехать из дождливой Москвы понежиться на горячем южном солнце. Пожалей ее, Димка, останься в Батуми! – пытался быть как можно убедительней Василий Савулиди.
– Что же, я не понимаю, я же не монстр какой-нибудь! Я тоже очень люблю вас с мамой, но и вы меня поймите: мне необходимо не только учиться, но и подпитываться как художнику новыми впечатлениями. Вот, например, мой кумир Иван Айвазовский пол-Европы проехал, прежде чем стал знаменитым художником, в Италии учился, затем посетил Голландию, Англию, Германию. А потом уже жил и творил в своей родной Феодосии. Я же вас не прошу меня за границу отправлять, но хоть в Москву отправьте ненадолго, – юноша очень надеялся переубедить своих родителей. Неужели они не понимают, как это для него важно?!
Трудно было отцу и матери найти нужные доводы, для того чтобы отговорить Дмитрия не рваться в Москву, где так прекрасно и интересно, со слов самой Маргариты, проводила время его сестра. Он тоже хотел вращаться в высшем московском обществе. Завести себе столичных друзей, ходить с ними на вернисажи и бесконечно говорить и говорить о живописи и о великих художниках, а приходилось довольствоваться сыночками местной партийной верхушки, которые кроме как о девчонках и о заграничных пластинках не хотели ни о чем и слышать. На самом деле, провинциальные и легко верующие во все, что касается Москвы, Василий и Александра Савулиди настолько впечатлились всеми ужасами, рассказанными и нарочно преувеличенными генералом Крамским о московской богеме, о том, какое там царит падение нравов, распущенность и лицемерие, что все эти, так сказать, «творческие» люди прожигают свой талант и свою жизнь в пьяном угаре, в праздности и безделье и лишь немногие из них по-настоящему работают и творят, что, посовещавшись, однозначно решили сына в столицу не отпускать.