— Ладно, об этом не по телефону, — перебила его Лорена.
— Просто я хотел бы выяснить, что мне делать дальше, — произнес Антонио Гарсиа. — Я ведь у вас на службе…
Поразмыслив минутку, Лорена сказала:
— Ладно, можешь подъехать ко мне… Только очень прошу тебя — переоденься во что-нибудь чистое. Надеюсь, у тебя хватит сообразительности не являться ко мне в тех отвратительных одеждах, в которых ты работаешь на своей свалке?
Продиктовав Бурручаге адрес, Лорена положила трубку и наскоро переоделась. Она знала, каким непререкаемым авторитетом была для этого темного и забитого парня. Не могла же она предстать перед Бурручагой в домашнем наряде!
Спустя полчаса Антонио Гарсиа стоял на пороге квартиры своей покровительницы. Почему-то он испытывал огромную внутреннюю робость — он и сам не мог сказать себе, почему именно. Может быть, потому, что очень верил в Лорену и надеялся, что с ее помощью сможет выкарабкаться из того положения, достаточно незавидного, в котором оказался по злой воле судьбы. А может быть, потому, что испытывал внутренний трепет перед своей новой госпожой — человеком властным и твердым.
Однако Лорена встретила Бурручагу довольно приветливо.
— Ну, что у тебя нового?.. — Спросила она, едва поздоровавшись.
Бурручага принялся с воодушевлением пересказывать разговор с Марией, который произошел буквально несколько часов назад.
— Она такая приветливая, такая добрая… — Антонио Гарсиа запнулся на полуслове, поймав на себе недобрый взгляд Лорены. — Да…
— Добрая?.. — На лице Лорены зазмеилась недобрая ухмылка.
— Да…
Теперь до Бурручаги дошло, какую же непростительную оплошность он совершил, принявшись расхваливать Лопес. «И зачем я начал свой рассказ с того, какая замечательная женщина донна Мария?.. — С укором самому себе подумал он. — Я ведь знаю, для чего Лорена подослала меня к ней…»
Поднявшись с тахты, уперев руки в бока, Лорена с нескрываемым сарказмом посмотрела на своего незадачливого собеседника и произнесла:
— Антонио Гарсиа!.. — Это обращение прозвучало очень официально.
«Точно прокурор», — отметил по себя Бурручага.
Лорена продолжала:
— Антонио Гарсиа!.. Эта женщина — само исчадие ада! Ты просто слишком глуп, чтобы понять это самостоятельно.
Бурручага точно в ожидании удара втянул голову в плечи.
— Да, исчадие ада, — почти кричала Лорена — настолько ее вывели из себя эпитеты, которыми Антонио Гарсиа наградил ненавистного врага. — Ты ничего не понимаешь в жизни… Ты вообще ничего не понимаешь. Да, с тобой поговорили очень ласково, очень вежливо — будь уверен, эта Мария к каждому умеет найти свой ключик. А ты уши развесил, ты просто купился на эту поддельную доброту!
Антонио Гарсиа попытался было оправдаться:
— Донна Лорена, я говорю только то, что мне показалось с самого начала…
— И поэтому ты решил, что Мария Лопес — хороший человек?
— Я этого не говорил…
У Лорены в последнее время появилось одно очень незавидное качество — она начала цепляться к словам, раздувая одну необдуманно сказанную фразу до вселенских размеров и приписывая собеседникам замыслы, о которых последние даже не подозревали. В свое время об этом качестве говорил ей Густаво дель Вильяр, утверждая, что подобные вещи могут сильно повредить его приемной дочери в дальнейшем. Однако та не вняла отческим советам и наставлениям — наоборот, чем дальше, тем больше увеличивалась в ней эта мелочная раздражительность.
Вот и теперь, глядя на совершенно растерянного Бурручагу, Лорена дала волю своему гневу.
— Да, тебя просто хотят одурачить!.. — Кричала она. — Из тебя, взрослого мужчины, делают дурачка… А ты, глупец, не понимаешь этого…
Все время этого монолога дель Вильяр Антонио Гарсиа стоял, красный, как рак. Он чувствовал себя очень неудобно — отчасти от совершенно несправедливых, с его точки зрения, упреков своей госпожи, отчасти потому, что госпожа даже не предложила ему присесть…
«А вот донна Мария, — невольно подумал Антонио Гарсиа, — та наоборот, сразу же сказала «садись»… Неужели она действительно так искусно притворяется?
Лорена тем временем продолжала неистовствовать:
— Неужели ты никогда не слышал, что зло обычно маскируется в одежды добра?
— Да, — едва слышно, одними губами, пролепетал Антонио Гарсиа, — наш приходской священник что-то такое говорил на воскресной проповеди…
— Значит, ты и сам должен был догадаться, что эта Мария — как раз тот самый случай…
— Простите меня, донна Лорена, — Бурручага едва не плакал — так сильно подействовали на него крики госпожи. — Простите, я просто не подумал, что сказал…