— Извините, что так долго, — поклонился мастеру Китодо мастер Кэндо. — Прошу вас. Дорога свободна.
Тацумаса неодобрительно вздохнул. Рокусэн мог бы сначала расправиться с четырьмя первыми противниками, а затем с остальными, однако решил покрасоваться своим искусством. Все-таки правильно про него говорят, что фехтовальщик он первоклассный, но не великий. Истинное величие не нуждается в рисовке.
— Нет, — сказал Тацумаса. — Должен быть еще один, девятый.
И крикнул:
— Осторожно!
Он разглядел в дверях караульни массивную фигуру — невысокую, но неправдоподобно широкую. Это несомненно был начальник охраны, разбойничий «хатамото» Бисямон. Судя по неподвижности и спокойствию, человек серьезный.
Рокусэн быстро обернулся, выставив вперед свой бокуто — и опустил его. Последний из врагов держал руку на боку, но меча за поясом не было. Тем не менее Бисямон сошел по ступенькам и сделал несколько медленных шагов вперед.
Рука поднялась. В ней что-то тускло блеснуло.
Это кэндзю! Точь-в-точь такой же, какой был некогда выкраден с варварского корабля — способный выпустить шесть пуль подряд!
Неужто меня погубит то самое оружие, которое я же в Японию и внедрил, мелькнуло в голове у Тацумасы. Сколь злая, но остроумная шутка кармы!
Широкий рукав «хатамото» исторг яркую вспышку, за ней вторую, третью. Грохот выстрелов, подхваченный эхом, слился в единый оглушительный рокот.
Но Тацумаса напрасно тревожился. С почти неразличимой для глаза скоростью Рокусэн метнулся вправо, влево, снова вправо — и каждый скачок этого стремительного зигзага приближал его к врагу. Четвертой вспышки не было. Деревянный меч вышиб оружие из руки стрелка. Продолжая то же движение, выписал в воздухе щегольскую петлю и легонько коснулся бритой макушки толстяка. Бисямон повалился наземь, будто обрушенная землетрясением пагода.
Вот теперь действительно было всё.
Тацумаса сошел с мостика на скалу, быстренько связал бесчувственных «гвардейцев», жестом подозвал Ямабито: оттащи их в сторонку, чтоб не мешали проходу.
— Я очень признателен вам, сенсей, — низко поклонился Тацумаса фехтовальщику.
— Пустяки, я всего лишь возвратил вам давний долг благодарности. И вы сделали мне прекрасный подарок! Я никогда еще не сражался против кэндзю. Это было так необычно!
Они еще немного поспорили, кто кому больше благодарен, и направились в Гнездо. Слуги, конечно, заперлись изнутри на засов, но Ямабито вышиб ворота одним ударом ноги.
Во дворе и в главном доме никого не было. Прислуга попряталась, уверенная, что нападающие сейчас всех перебьют. Пришлось Тацумасе искать гостиную самому.
Он прошелся по комнатам, брезгливо морщась. Какая вульгарная пышность!
Парчовые ширмы — фу. Повсюду где только можно — огромные фарфоровые вазы с крикливым узором. А это что? Портрет Сарухэя с макакой, выложенный из жемчуга различных оттенков. В безвкусной нефритовой раме. И, конечно, непременные семь богов счастья — все тоже из чистого золота. Бедняжка Бэнтэн, за что они с тобой так? — пожалел Тацумаса покровительницу искусств, жалобно прижимавшую к себе лютню. Статуэтки наверняка стоили целое состояние, но брать с собой этот ужас не хотелось. Да и зачем, когда вот он — «Золотой Коку».
В токономе, меж двух курительниц, тускло сверкал желтый куб. Он показался мастеру на удивление маленьким: шесть или семь сунов в длину, ширину и глубину. Тацумаса немного расстроился, что знаменитый талисман такой некрасивый. У Сарухэя начисто отсутствует эстетическое чувство! Хоть бы придал слитку вид соломенного мешка, в котором один коку риса, а то что это — скучный куб?
Мастер попробовал сдвинуть слиток — и не смог. Ого!
— Ямабито! Твой черед.
Пока силач с пыхтением запихивал тяжесть в мешок крепкого толстого шелка, Тацумаса нарисовал в нише угольком свой иероглиф. Пусть Сарухэй знает, что дракон всегда победит мартышку.
Скрывать, кто выкрал «Золотой Коку», благородный вор не собирался. Скоро весь Эдо, а потом и вся Япония будут восхищаться новым подвигом великого Тацумасы. И потешаться над Кровавой Макакой.
— Не хотите ли взять что-нибудь отсюда на память? — спросил Тацумаса у Рокусэна.
— Нет, благодарю вас. Мои правила этого не позволяют, — ответил мастер Кэндо.
— Тогда уходим. Ямабито, теперь первым пойдешь ты.
Человек-Гора обхватил мешок своими лапищами, поднял, прижал к груди, пукнул от натуги, понес.
Вот и вся операция, с разочарованием подумал Тацумаса. Примитив. Несколько ударов палкой, немного кряхтения, и в завершение — неэлегантный звук.