Это — с другой стороны. Только не было бы ни той, ни другой стороны, если бы рядом был Сергей. Ни на какие «мерседесы» не променяла бы она любимого, никакими угрозами или пытками не заставили бы ее отказаться от него! Да где ж он теперь, Сергей? Не иначе как все время проводит с Ларисой. Может, и не радуется, а все равно — с ней. Что же остается делать? Ждать, как он просил, полгода? А если — больше? А если он вообще передумает, забудет о ней, тогда чего ждать? Вчерашнего дня? Вчерашний день не вернешь, только дураки ждут его… Почему и она не может выйти замуж хотя бы на эти полгода? А там — видно будет…
Прошло сорок минут, и Нигилист появился у палатки в сопровождении Максуда Мамедовича.
— Красивые у нас девушки работают, а, Петр Яковлевич? — довольно осклабился хозяин.
— Красивые, — согласился Нигилист. — Объяви свою волю, Максуд.
— С удовольствием, Петр Яковлевич, с удовольствием, — еще раз расплылся хозяин. — Значит, так, Наташа. Ты у нас очень хорошо работаешь. Я доволен, все довольны, тебе тоже хорошо. Даю тебе отпуск, неделя. Гуляй, Наташа, отдыхай. Если захочешь вернуться, эти дни будут считаться рабочими, так мы договорились с Петром Яковлевичем. Сейчас закрывай и можешь быть свободна.
Наташа с нескрываемым удивлением смотрела на хозяина. Что это с ним? Как сказал Нигилист, так и делает. Он что, этот Нигилист, всемогущий, что ли?
— Да с чего бы это, Максуд Мамедович? Я тут месяц только работаю, отпуск еще не заслужила. Да и положение у нас трудное, Сергей не работает, вы же сами просили меня работать и за себя и за него. Какой отпуск?
— Сергей деньги вернул, пока остается у нас. Завтра выходит, он теперь поработает и за тебя. Это не государственная контора, я хозяин. Хорошо работаешь — положено поощрение, плохо работаешь — накажу. Понимаешь?
— Ничего не понимаю, — вздохнула Наташа. — Хоть бы кто объяснил, что все-таки происходит?
— Что объяснять, — развел руками Максуд Мамедович. — Я думаю, Петр Яковлевич жениться собирается, понимаешь. Я думаю, он сделал очень хороший выбор. Сам бы женился на такой девушке, да, но у меня есть жена. Одна прежняя, — хохотнул он, загибая пальцы, — одна настоящая, одна будущая. Хватит мне.
— У тебя, Максуд, восточное представление о женитьбе, — поморщился Нигилист. — У меня будет одна жена, Наташа.
— С чего ты взял, что она у тебя будет? — рассердилась Наташа. — Я, например, не знаю, будет или нет.
— Своенравная девушка, — с восхищением посмотрел на нее хозяин. — Огонь! Я теперь жалею — зачем у меня есть уже одна жена, вторая, третья… Всех отдам за эту! Ох, опоздал…
— Тебе и не нужно ничего знать, — строго прекратил пререкания Нигилист. — Спасибо, Максуд, она закроет лавочку на замок.
Хозяин улыбнулся еще раз, кивнул и удалился.
— Откуда у тебя такие замашки, Петя? — язвительно спросила Наташа, сама удивляясь, как посмела назвать солидного дядьку на пятнадцать лет ее старше просто Петей. — Ты что, прямо из рабовладельческого общества сюда прибыл? Да с чего ты взял, что я сижу тут и аж подпрыгиваю от нетерпения, когда же придет богатенький Петр Яковлевич и позовет меня замуж!
— Я предупредил родителей, что сегодня в первой половине дня приеду к ним с девушкой, которая будет моей женой. Старики очень обрадовались, они ведь ждут не дождутся, когда я женюсь. Как и все родители, у которых взрослые холостые сыновья. Надеюсь, ты не подведешь меня, — отвел глаза Нигилист. При этом нос его чересчур нервно дернулся.
— А как же быть с моими родителями? — поинтересовалась Наташа.
— Не надо думать, что я не уважаю их. Мы не сможем увидеться с ними потому, что я не хочу откладывать наше бракосочетание. Пожалуйста, Наташа, перестань капризничать. Я очень уважаю твое мнение и сделаю все для того, чтобы ты была счастлива. Можешь не сомневаться в этом.
— Господи! — закричала Наташа. — Ну как ты не поймешь — может быть, да не может, а так и есть, я просто-напросто не люблю тебя! И не хочу с тобой даже просто так встречаться! Так же, как и та, которой ты делал предложение в первый раз.
— Потом она пожалела об этом. И я пожалел о том, что не настоял на своем. Но я тогда был совсем другим человеком. Теперь я не позволю, чтобы ты сожалела о своей глупости. Лучше помучиться, привыкая, месяц-другой, чем потом всю жизнь кусать себе локти.
— Ох, какой же ты!.. — всплеснула она руками. — Ну, и что же мне делать с таким?.. Прямо как репей — так и цепляется, так и цепляется! Хоть говори ему, хоть кол на голове теши — не понимает.
Нигилист молча смотрел на нее светлыми, водянистыми глазами — они были совершенно бесстрастны.
— Ну, хорошо, — согласилась Наташа.
Спустя три часа Наташа сидела в своем изоляторе совершенно обалдевшая от увиденного и услышанного и пыталась понять, что же все-таки случилось.
Черный «мерседес» доставил ее к дверям общежития. До чего же хорошо ехать в такой шикарной машине, слушать музыку и смотреть сквозь тонированные стекла на суетящийся люд. Не то что в троллейбусе, двери которого ужасно скрипят и не могут закрыться, потому что народ на подножках виснет: ехать же все хотят, а троллейбус не резиновый. Ну никакого сравнения с мягкими, светло-коричневыми кожаными сиденьями «мерседеса»!
А случилось после того, как она закрыла свою палатку и поехала с Нигилистом к его родителям, вот что. Конечно, Наташа волновалась, так прямо и видела: встретит ее эдакая светская дама с презрительным взглядом, вроде матери Сергея, только еще больше расфуфыренная, да начнет разглядывать, расспрашивать, а потом сделает вывод, что она, ясное дело, не пара любимому сыночку Нигилисту. А он, конечно же, будет настаивать на своем и, Господи Боже мой, что же это будет за мука для нее! Еще к дому не подъехали, а Наташа уже десять раз пожалела, что согласилась. Решила: как только увидит косой, недоброжелательный взгляд, сразу же уйдет. И никто не уговорит ее снова вернуться.
Вначале ее поразила квартира — самая обыкновенная, в блочной пятиэтажке без лифта. В Гирее, у Ирки Кругловой, квартира в двухэтажном казенном доме была раза в три побольше, хоть Владимир Иванович и не ездил на «мерседесе», всего лишь на «волге». И мебель самая обыкновенная — старые гардеробы, кресла, трельяж, сервант. Лишь телевизор был новый, импортный — «Панасоник».
Но больше всего удивили родители Нигилиста, старенькие пенсионеры. Яков Семенович галантно помог Наташе раздеться; встав на колено, собственноручно надел ей на ноги тапочки, проводил в комнату, взяв под руку, а Лидия Ивановна все разглядывала да приговаривала: «Ах, какая же ты у нас красавица, Наташа, и как только согласилась выйти замуж за нашего длинноносого урода!» — и улыбалась при этом; и радость, настоящая, неподдельная радость светилась в ее глазах. «Да еще с такой неудобоваримой фамилией», — поддакивал Яков Семенович. Хотела Наташа сказать, что не согласилась еще и не собирается соглашаться, да язык не поворачивался такое сказать.
Когда сели за овальный стол, накрытый в большой комнате, Лидия Ивановна слова не давала сказать Наташе, все потчевала ее, приговаривая, что сама приготовила и то, и это, и вот еще что. И все было так вкусно! И так… хорошо. Даже Нигилист, когда снял свое черное пальто, показался моложе, приятнее на вид, и что-то вроде народившейся улыбки играло на его лице.
Петр Яковлевич официально представил родителям свою будущую жену, и так ловко, так по-доброму смотрели на нее старики, что Наташа опять не смогла ничего сказать, только смущенно улыбалась и кивала. Выходило, что она согласна стать женой Нигилиста…