— По-моему, глупый. Он пошутил и потом извинился. Я считаю, вопрос исчерпан.
— А я так не считаю! — взвизгнула Наташа. — Люди приходят в чужой дом, должны уважать хозяйку, хотя бы вид делать. Вот, как Степан Петрович. Но не все твои гости так поступают, я вижу! И мне это не нравится! Ну, конечно, если ты даже не приглашаешь меня в свои компании, считаешь, что я — всего лишь прислуга, и они думают так же!
— Наташа, я устал, хочу выспаться. — Нигилист повернулся к жене. — В моих компаниях ничего интересного для тебя нет. К тому же — меньше знаешь, спокойнее спишь.
— Ах так? Ничего, значит, интересного? Тогда зачем ты приводишь домой такие компании? Что вам, в конторе мало времени обо всем договориться? Я здесь целый день сижу, на работу мне нельзя, в институт поступать нельзя, а вечером заваливаются ужасно деловые люди, и я должна их обслуживать? Я что, для этого выходила за тебя замуж?
— А для чего? — пробурчал Нигилист, отворачиваясь от нее.
— Хорошо, — пригрозила Наташа. — Теперь я и пальцем не пошевелю, когда ты приведешь своих друзей. Сам будешь закуски им таскать, сам убирать и посуду мыть. Все! Хватит с меня!
Впервые она так разговаривала с Нигилистом, и теперь даже интересно было, как же он отреагирует на это? Деньги будет оставлять только на еду? Ради Бога! Все, что хотела, она уже купила себе. Отнимет и это? Пожалуйста, все равно ходить в красивых нарядах некуда. Что еще? У нее есть средство больше наказать мужа, чем просто не носить закуски его гостям. Она и близко к себе не подпустит его! И вообще будет спать в другой комнате на диване!
Нигилист снова повернулся к ней, долго смотрел в упор.
— Пожалуйста, не нужно ультиматумов, я этого не люблю. Но ты права, я слишком много времени уделяю работе, ты скучаешь. Это временно, сейчас очень сложный период. От того, как мы пройдем его, зависит наше будущее. Обещаю тебе, как только станет немного полегче, мы поедем в Испанию, поживем пару недель в нашем домике на берегу моря.
— Я уже тысячу раз слышала про этот домик, видела фотографии и видеосъемку. Ну и что? Сколько раз ты обещал мне, что вот-вот мы поедем туда? На дворе жара стоит, люди купаются, загорают и здесь, в Москве, а ты даже по субботам и воскресеньям работаешь с утра до ночи.
— Замолчи! — Голос Нигилиста стал жесток. — И впредь никогда не позволяй себе разговаривать со мной в таком тоне. Загранпаспорт у тебя есть, виза тоже. Но сейчас нет никакой возможности бросить дела. Потерпи.
Наташа отодвинулась от него подальше, спрятала лицо в подушке и всхлипнула.
— Если возникла охота поплакать, сделай это, пожалуйста, на кухне. Я должен выспаться.
4
Едва Наташа вышла из квартиры на лестничную площадку, как следом невозмутимо вышел Олег Ратковский.
— Тебе не надоело шпионить за мной? — Наташа поглядела в голубые, холодные глаза.
— Работа у меня такая, — усмехнулся Ратковский. — Ты куда собралась?
— На кудыкину гору! — отрезала Наташа. — Послушай, Ратковский, будь человеком, посиди дома, а я схожу на пляж в Филевском парке. Не бойся, не заблужусь, это ведь рядом.
— Я не боюсь, но лучше не делать этого.
— Ты хочешь сказать, что купаться в Москве-реке вредно?
— Я хочу сказать, — вздохнул Ратковский, — что тебе не следует этого делать. Петр Яковлевич слишком богатый человек, и кто-то знает об этом. И наверняка хочет заставить его поделиться. Проще всего это сделать так: похитить жену и потребовать выкуп. Ты хочешь, чтобы тебя похитили?
— Типун тебе на язык! — рассердилась Наташа. — Так что же, мне теперь никуда из дому выходить нельзя?
— Разве я это говорил? Тебе можно делать все, что захочется, но всегда помнить о том, что кто-то следит за тобой. На самом деле этого может и не быть, но ты все же помни.
— Ох, как вы все надоели мне! — крикнула Наташа и побежала в квартиру. Идти на пляж в сопровождении молчаливого телохранителя не хотелось.
Весь день она не выходила из дому, а вечером, когда вернулся Нигилист, выговорила ему:
— Я больше не могу так. Что, мне из дому нельзя выйти без Ратковского? Что это за жизнь? Я что, девяностолетняя старуха? Вот увидишь, я уйду от тебя. И никакие Ратковские не остановят.
— Сейчас идет проработка большого контракта, — дернул носом Нигилист. — Вполне возможны неадекватные действия как со стороны партнеров, так и со стороны конкурентов. Поэтому временно мы предприняли усиленные меры предосторожности. Это недолго продлится. Я уже не раз говорил тебе — потерпи. Это все, что от тебя требуется.
— А мне надоело терпеть. И сидеть одной дома тоже надоело. Тогда я поеду в Гирей, к маме, я обещала ей приехать летом. — Подумала и добавила: — Мы могли бы вместе поехать, на нашей машине. Ты ведь давно уже обещал познакомиться с моей мамой.
Нигилист сел на диван, сосредоточенно потер лоб.
— Скоро у нас будет небольшая пауза, дня три-четыре, мы и вправду могли бы куда-то вырваться. — Он посмотрел на Наташу. — Хочешь, полетим в Испанию? Мне не нравится, что красавица жена такая грустная. Это снижает мой тонус, ухудшает работоспособность. Думаю, Шеваров не станет возражать, если я улечу на три дня в Испанию.
Наташа задумалась. Испания — это, конечно, хорошо. Кто же не мечтает побывать в Испании! Но приехать вместе с Нигилистом в Гирей на «мерседесе» — это еще лучше. Накупить подарков маме и приехать. Вот она удивится! А то ведь все пишет в письмах, мол, как же так, вышла замуж, а в гости не зовешь, на что же это похоже? Я сама бы приехала и без приглашения, да адрес твой не знаю…
Нигилист запретил Наташе давать свой адрес кому-либо, в том числе и Клавдии Ивановне. В письме ведь не объяснишь, какой странный у Наташи муж. Обещал, что скоро все будет нормально, и тогда, первым делом, они пригласят Клавдию Ивановну в гости. А пока — лучше повременить. Наташа слушалась его.
И вот теперь, кажется, появилась возможность самим съездить в Гирей, успокоить мать, да и вообще — пусть знают, как устроилась в Москве Наташа Колесникова! Должна же быть хоть какая-то польза от ее замужества!
— Я дома уже сто лет не была, — осторожно сказала Наташа. — Если уж ехать куда-то, то в Гирей. Ты и своих родителей в гости не зовешь, но они хоть знают, что ты здесь, меня видели. А моя мама ничего не знает и не понимает.
— Ты не хочешь в Испанию? — удивился Нигилист.
— Хочу, но позже. Там ведь и осенью будет тепло. А сейчас нам просто необходимо съездить в Гирей. Ну пожалуйста, Петя! Ты же сам говорил, что как только будет время…
— Да, говорил…
— Ну так выполняй! — воскликнула, чувствуя, что Нигилист колеблется.
— Хорошо, — неожиданно быстро согласился он. — Что касается меня, возражений нет. Вероятно, мы сможем поехать в этот твой Гирей… Кстати, а почему татарское название?
— Ну как же, когда-то на Кубани крымские ханы хозяйничали, вот мы и бережем память о них, — пошутила Наташа, может быть, впервые со дня свадьбы.
У нее было отличное настроение. Тоже, кажется, впервые за последние два месяца. Вчера высказала Нигилисту все, что думает о его гостях, рассердилась, даже расплакалась; он вроде бы и внимания не обратил, а сегодня, пожалуйста, согласен ехать в Гирей! Это что ж получается, ругаться с ним не только можно, но и нужно? Интересное открытие.
— Но только на два дня. С дорогой это займет значительно больше времени. И последнее. Окончательное решение я сообщу тебе завтра, после того, как узнаю мнение Шеварова. Надеюсь, у него тоже не будет возражений, но… в нашем деле всякое бывает.
— Спасибо! — Наташа на радостях обняла Нигилиста, чмокнула в щеку. — Я думаю, Степан Петрович поймет, наконец, что его лучшему сотруднику давно пора предоставить отпуск. А если он заупрямится, я могу сама позвонить ему. Мне он не посмеет отказать.
— Это исключено. Шеваров принимает решение не потому, что может или не может отказать, а исходя из интересов дела. Поэтому тебе не следует звонить ему. Полагаю, тебе следует позаботиться о еде в дорогу, продумать все мелочи, ну и… подарки для твоей матери. Не с пустыми же руками приезжать.