На площади Курского вокзала машина остановилась. Плешаков в сопровождении Миши пошел в здание вокзала, хозяева «ауди» остались в машине, развернув ее так, чтобы легко можно было выскочить на Садовое кольцо.
Не прошло и десяти минут, как Плешаков и Миша вернулись. В руках Плешакова была синяя спортивная сумка, Миша топал рядом, благодушно улыбаясь. Сели в машину. Плешаков достал из сумки объемистый сверток, перевязанный шпагатом, передал водителю. Другой черноволосый передал ему пакет с деньгами. Обстановка была вполне деловая, рабочая: двое на переднем сиденье проверяли товар. Плешаков на заднем считал деньги. Только Миша по-прежнему скучал, разглядывая симпатичных девушек, проходящих мимо.
— Порядок, — проговорил водитель. — Ты все понял, дорогой? Делаем, как договорились. Теперь связываться будешь со мной, телефон я тебе оставил. Никаких лишних разговоров, скажешь только: «Бабушка приезжает», — и число. Место встречи знаешь. Время тоже. Если поезд опаздывает, мы будем знать. Что не нравится, дорогой, почему такой мрачный? Хорошее дело придумали, будем богатыми. Или не знаешь, куда с такими деньгами в Москве пойти? Могу посоветовать. Такие девушки!..
— Да нет, все нормально. Голова что-то разболелась, ночью почти не спал. Ты ж понимаешь, мандраж все-таки достает. Можно и влипнуть в историю. Теперь буду думать, как отдохнуть в Москве, чтоб запомнилось.
— Только все деньги с собой не носи, — посоветовал Миша. — Возьми сколько надо, остальные положи в камеру хранения.
— Понял, спасибо, ребята. Скоро увидимся. — Плешаков пожал всем руки и выбрался из машины. Пакет с деньгами лежал в сумке.
Услышал напоследок зычный голос Миши:
— Порядок, мужики, хозяева будут довольны. Меня до Маяковки подбросите, а там пешком доберусь.
Белый «ауди» сорвался с места, выбираясь на Садовое кольцо. Плешаков подумал, что эти двое даже не сказали, как их зовут, и у него не спросили имени. Ну, и не надо, так даже проще, когда не знаешь, как человека зовут. Понятно, за ними стоит муж Наташки, он же организовал все это дело. Вот ему будет плохо, очень плохо в ближайшем будущем. Конечно, о такой подлянке даже думать противно, но что делать? Другого случая отомстить не будет. Сейчас, быстро, быстро!
Плешаков подошел к свободному телефону-автомату, набрал 02.
— Слушай и запоминай, — заторопился, едва услышал ответ. — От Курского вокзала к Маяковке идет белый «ауди» номер МНИ 32–16. В нем крупная партия наркотиков.
— Кто говорит…
— Заткнись, козел! Если упустишь машину, долго жалеть будешь, я и твоему начальству сообщил. Все. — Плешаков бросил трубку и побежал к пригородным поездам.
Ему все равно было куда ехать. Главное — подальше от этого места. А там выйдет на шоссе, как-нибудь доберется до Гирея. Он бежал, подгоняемый страхом, понимая — такое не простят. Однако надеялся, что пока у них тут будет переполох, о нем не вспомнят, а потом он успеет смыться в Краснодар, там есть кореша, пока приютят, а там видно будет. Не должны до него добраться…
11
Наташа вышла из подъезда, направляясь к станции метро «Багратионовская». Миновала кинотеатр «Украина» и уже подходила к станции, когда почувствовала: что-то не так. Она обернулась — не было Ратковского! Не видно было привычной долговязой фигуры с коротким ежиком льняных волос и равнодушным, но все подмечающим взглядом серых глаз. Не было! Наташа растерянно остановилась, вглядываясь в лица людей, — может быть, он переоделся, замаскировался? С чего бы это? Ратковский никогда не прятался, спокойно шел за нею в пяти-семи шагах, не приближаясь без надобности и не удаляясь. А сегодня его не было.
Как-то не по себе стало. Хоть бы предупредил, что не будет больше следить за нею, хоть бы Нигилист объяснил, в чем дело. Никто ничего не сказал. Не то чтобы Наташе понравилось гулять с телохранителем, нет, но столь неожиданное, необъяснимое его отсутствие говорило о том, что случилось нечто важное, а она не знает.
Какое-то время Наташа соображала, что делать. Идти дальше или вернуться домой? Такое было чувство, словно вышла из дому в домашних тапочках или, еще хуже, в халате, забыв переодеться.
Мало-помалу ее растерянность прошла. Вот и хорошо, что Ратковского нет. Просто замечательно! Наконец-то она может идти куда хочет. И разрешения не надо спрашивать. А хотела, давно уже хотела навестить родителей Нигилиста. Со времени первого знакомства она их больше не видела. Такие симпатичные старики, а Нигилист и не подумал хотя бы раз пригласить их в гости. Хорош сынок! Но она-то не такая. Встретили ее как родную, обрадовались, что сын женится именно на ней, такой красивой, такой умнице. Ох, да столько комплиментов наговорили, всех и не упомнишь!
Спрашивала несколько раз у Нигилиста, отчего он родителей не приглашает, — только отмахивался, мол, у них своя жизнь, у нас своя, и вообще не лезь в чужие дела.
Понятно было, что навещать стариков в сопровождении Ратковского не следовало, Нигилист узнает, разозлится, скандал будет. Но теперь, когда Ратковский куда-то исчез, почему бы не поехать? Тем более что живут они неподалеку от станции метро «Молодежная», можно сказать — рядом.
И Наташа решительно направилась к метро.
Серый пятиэтажный дом, в котором жили старики, нашла быстро, помнила и подъезд, и этаж, и номер квартиры. У метро Наташа купила торт «Птичье молоко», с ним и заявилась в гости. На звонок в дверь выглянул Яков Семенович.
— Здравствуйте. Это я.
— Добрый день, — озадаченно пробормотал старик. — Простите, девушка, не помню вас. Как понимать «это я»?
— Да вы что, Яков Семенович! — удивилась она. — Я Наташа, жена вашего сына, Петра Яковлевича Нигилиста! Неужто совсем забыли меня? Я ведь была у вас.
— Ах вон оно что! — закивал хозяин. — Нигилист… Лида, Лида, иди сюда, к нам пришла Наташа.
— Какая Наташа, Евгений? — Лидия Ивановна, выглянув из-за плеча супруга, сразу узнала Наташу, но в квартиру не пригласила. — Это жена Нигилиста. Что вы хотите, Наташа?
— А почему — Евгений? Он же Яков Семенович… — прошептала Наташа, совсем растерявшись. — Я… я пришла просто так… навестить вас… торт вот купила…
— Да вы проходите, Наташа, проходите, — решился наконец Яков (или Евгений?) Семенович. А может, и не Семенович? Что все это значит? — Проходите на кухню, сейчас чайку попьем, Лида как раз свеженький заварила, поговорим.
Проходя на кухню, Наташа засомневалась: да в ту ли квартиру она попала? Может, ошиблась? Хотя и старики те же, и сама квартира знакома. Вон и цветы в горшочках на кухонных полках, они и в прошлый раз были. Она поставила торт на стол, присела на стульчик, ожидая объяснений.
— Какой замечательный торт, спасибо, Наташа. — Хозяин присел рядом. — Это Петр Яковлевич вас послал?
Лидия Ивановна разливала чай в знакомые чашки.
— Нет, я сама решила. Он ничего не знает. Если узнает, разозлится, наверное. Когда я спрашивала, почему он не приглашает своих родителей, начинал сердиться. Тогда я и решила, что это нехорошо, неправильно. Как же это — жить в одном городе и не видеться? И пришла…
— Какое чудное, не испорченное цивилизацией дитя! — улыбнулся Яков Семенович, которого жена почему-то назвала Евгением. — Ты слышишь, Лида? А я ведь говорил, что мы тут регрессируем, впадаем в дикость. Я прав был, не так ли?
— Так, Женя, так. — Лидия Ивановна поставила перед Наташей чашку чая и тоже улыбнулась. — Не удивляйся, Наташа, что называю мужа Евгением. Это его настоящее имя. Евгений Семенович.
— А вы… вы — тоже ненастоящая?.. — прошептала Наташа.
— Ну что ты! Да не бойся, не бойся нас, Наташенька! Меня действительно зовут Лидия Ивановна. А вот Евгения Семеновича решили переименовать, потому что не может быть у Петра Яковлевича родного отца по имени Евгений Семенович, понимаешь?