— Удалось, но это было непростым делом. — Ратковский присел на стул рядом с Мишей. — Очень сложным.
— Да, — равнодушно кивнул Нигилист. — Все нормально, Миша? Не слишком там напугали тебя?
— Да оно, конечно, страшновато было, сами понимаете — не санаторий. Но я ваш должник, Петр Яковлевич. Если что понадобится, вы только шепните. В лепешку расшибусь!
— Ну, и хорошо. — Кивнув, открыл дверь в кабинет генерального директора концерна «Сингапур».
— А вот и наш герой! — воскликнул Шеваров, поднимаясь из-за стола. — Рад тебя видеть, Петя, очень рад. Ты что-то уставшим выглядишь. Как здоровье?
— Нормально.
— Ну давай, присаживайся, поговорим о наших делах. По-моему, все потихоньку налаживается. А? Ты-то как думаешь? Да садись ты, садись, Петя, в ногах правды нет. — Шеваров самолично придвинул Нигилисту стул.
Петр Яковлевич сел, привычно поддернул брюки на коленях. Молча, в упор уставился на шефа.
— Тяжело? — посочувствовал Шеваров.
— Тяжело, — кивнул Нигилист.
— Может, отдохнешь деньков десять? Смотайся в Испанию, погрейся на солнышке, на песочке, там сейчас ох как хорошо, не то что у нас, дожди, проклятые, замучили. А? Заслужил, заслужил.
— Что сказал Радик?
— Все вопросы с тобой уладил. Миша, как видишь, на свободе, никаких обвинений, никаких подозрений. Насчет тюменцев — он берется выбить этот контракт. И вообще уважает нашу фирму, готов и дальше работать, развивать, так сказать, дружеские связи.
— Понятно, — скрипнул зубами Нигилист.
— Не переживай, забудется, перетрется-перемелется! — Шеваров подошел, похлопал Нигилиста по спине — заботливо, отечески, как и подобает настоящему руководителю, отцу-командиру.
«Что ж ты раньше-то не проявил заботу, гад пузатый? — злобно подумал Нигилист. — Не помог, не посочувствовал? Ведь знал же Наташу, улыбался ей, комплименты говорил!»
— Может, и забудется, Степан Петрович. А сейчас у меня возникли проблемы личного плана.
— Проблем личного плана в нашей фирме не бывает, Петя, — развел руками Шеваров. — Ты и сам это знаешь.
— Значит, это проблемы концерна, — жестко произнес Нигилист. — Я так думаю, концерн дорожит своими ведущими сотрудниками? Или не очень?
— Ну, что у тебя за проблемы, Петя? Наташа, конечно, горюет… Не бери дурного в голову, дело молодое, пройдет. Устрой ей променад по Парижу или Голливуду, и все как рукой снимет.
— Я ухожу от нее, Степан Петрович. Это оказалось страшнее, чем я думал.
— Да ты что?! — ужаснулся шеф. — Неужели серьезно? Травмы?
— Вы знаете, я не из пугливых. Но вчера мне по-настоящему стало страшно. Так получается, что сейчас я не могу жить в своей квартире. И Наташу не могу выгнать.
— Ну что ж, поживи пока в отеле. А потом видно будет.
— Так и сделаю. А потом, Степан Петрович, мне нужна квартира. Такая же, к особой роскоши не привык. Надеюсь, концерн сделает.
— А сам не можешь, да? — ехидно прищурился Шеваров.
— А сам не хочу. Все это случилось из-за того, что я всеми средствами хотел поскорее решить вопрос с тюменской нефтью. И я решил его. Все довольны, все уже подсчитывают прибыль. Один я в дураках. За свои деньги новую квартиру должен покупать! Это справедливо, Степан Петрович? О всех других делах я просто молчу. Ошибся — и наказан. Но квартира…
— Да ты постой, постой, не кипятись. Что за мода такая — чуть что, сразу условия особые выставлять? Ты же свой процент получишь по этой сделке, Петя!
— Все получают процент, Степан Петрович. Но никто ничего не потерял. Никто не заплатил такую цену, как я. Впрочем, — он поднялся, — если вы считаете, что я зарвался, готов написать заявление. Прямо сейчас. Это не каприз, Степан Петрович, это страшное потрясение, не дай Бог вам такое пережить.
— Мне? — Шеваров почесал в затылке, вернулся за стол, сел в кресло, задумался. — Честно говоря, не хотелось бы… Я еще тот ходок, ты знаешь, но представить Ингу… Не пугай меня, Петя, я все же не такой молодой и здоровый, как ты. Но понять тебя могу. Да, могу. Ладно, давай конкретно, что ты хочешь?
— Двухкомнатную квартиру на Юго-Западе. Помимо процента. В течение недели после того, как валюта заказчика будет переведена на наш счет. А я пока в гостинице где-нибудь устроюсь.
— Это что, для нас проблема? — удивился Шеваров, как будто только что услышал об условии Нигилиста. — Квартира? Ну, будет тебе квартира. Двухкомнатная. Нет проблем. Только вот что, своего этого… Ратковского будешь устраивать сам.
— Разумеется, Степан Петрович. Нужно, чтобы в общем коридоре была еще одна квартирка, маленькая. Мы просто организуем обмен с соседями. Это я организую сам.
— Ну вот и хорошо, — усмехнулся Шеваров. Он очень не любил незапланированные траты денег, но если уж решил потратить — никогда не жалел об этом. Вот и сейчас деньги на покупку квартиры Нигилисту были как бы уже потрачены, так чего о них жалеть? И к Степану Петровичу вернулось хорошее настроение.
— Благодарю вас, Степан Петрович, — поднялся Нигилист.
— Пустяки! — махнул Шеваров. — Это дело решили. Если еще какие проблемы возникнут, говори, не стесняйся… — И он вдруг подумал: а если Нигилист еще одну квартиру попросит? И замолчал, вопрошающе глядя на Петра Яковлевича.
— Если вы не возражаете — воспользуюсь вашим любезным предложением и слетаю на недельку в Испанию. В Москве и вправду погода паршивая, с утра вроде солнце выглянуло, а теперь опять дождь. Неделю дадите?
— Хоть… — обрадованно начал Шеваров, довольный тем, что вторую квартиру не придется покупать, но потом решил, что уж больно щедрый он сегодня, а это — непорядок. — Неделю, Петя, только неделю. Успеешь? В смысле отдохнуть? Успеешь! Ну, давай, отдыхай, загорай, набирайся сил. Через неделю — ты на рабочем месте. Ну, сегодняшний день мы не считаем. Заявление на отпуск напиши, все должно быть как положено.
— Да, конечно. Всего доброго. — Он вышел из кабинета, взял со стола секретарши чистый лист бумаги, торопливо, крупным, размашистым почерком написал заявление, молча придвинул его дородной пожилой женщине с фиолетовыми волосами и решительно толкнул дверь.
Ратковский хлопнул Мишу по плечу и вышел следом. На улице шел мелкий, уже похожий на осенний, дождь. Нигилист засунул руки в карманы брюк и, не обращая внимания на небесную влагу, медленно зашагал по тротуару.
Где-то, в его квартире, осталась Наташа, она сейчас одна. Ей, наверное, плохо. А ему хорошо? Нет ни квартиры, ни жены. Он не думал, хорошо или плохо поступил — так, как велели обстоятельства, другого выхода не было. В военных действиях он не силен, да и Шеваров отказал в помощи. Только это и оставалось — единственный выход. Он думал о том, как попал в это дурацкое положение. Теперь даже секретарша может посмотреть на него с нескрываемым любопытством, как на невиданного урода! Не Наташу было жалко — самого себя. Всегда правильный, уверенный, решительные — как он мог допустить такое? Если Радик не станет держать язык за зубами, вся Москва будет смеяться над ним. Над ним — Петром Яковлевичем Нигилистом! Ничего… Он скрипнул зубами. Посмеются и забудут. А он — никогда!
Капли дождя падали ему на лицо, струйками стекали по щекам. Или это были слезы?
Позади, шагах в пяти, медленно катился следом верный «мерседес».
Часть третья
ВРЕМЯ ЦВЕТЕНИЯ «ЛАНДЫША»
1
Наступила осень. Холодная, серая, дождливая осень, совсем не похожая на кубанскую — теплую, долгую, со спелыми гроздьями винограда, с айвой и арбузами, с копнами сена во дворах и скирдами золотистой соломы в поле. Московская осень пришла без предупреждения: за несколько дней облетели листья на деревьях, подул холодный ветер, небо заполонили огромные черные тучи — и как не бывало теплого лета, ничто уже не напоминало о нем на тоскливых улицах столицы.