— Я не про то хотела сказать… Пока не хочу ничего обещать… — Наташа чуть было не стала обращаться к нему на «вы». — Но я еще не решила, буду у вас работать или нет. Просто хотела попробовать. А потом и поговорим. Про условия и все такое… — Да-да, разумеется, — тотчас же согласился Алик.
— Нет, ты не понимаешь меня. Объясняю: я хочу посмотреть, как все это будет. Если мне не понравится, я не стану работать у вас. И чтоб не приставали ко мне потом.
— У нас работают только добровольцы, — улыбнулся Алик. — Если ты останешься, будешь самой яркой нашей звездой. Или, помнишь, о чем мы говорили в Александровском саду? Самым красивым нашим цветком. Ну, а если ты поймешь, что не можешь этим заниматься, никто тебя преследовать не будет. Еще вопросы есть?
— Да вроде нет, — пожала плечами Наташа. Вспомнила здоровенного белобрысого охранника в первой комнате, подумала: если сейчас рассказать Алику о его предложении, парень, пожалуй, потеряет работу. И не стала рассказывать.
— Когда бы ты хотела начать… извини, попробовать?
— Хоть сегодня, — решилась Наташа. — Я могу хотя бы узнать, к кому идти? Ну, сколько лет человеку, кто он…
— Разумеется. Но только одно предупреждение. Если ты пойдешь к клиенту от нашей фирмы, должна выполнять все его требования. Потом можешь отказаться, это я уже говорил, но сегодня ты представляешь фирму и не должна ее подвести. Сможешь?
— Я постараюсь. А к кому я должна идти?
— Сейчас посмотрим. — Он достал из верхнего ящика толстую общую тетрадь. По-видимому, на недостаток клиентов фирма не жаловалась. Наташа молча ждала. Сейчас Алик был похож на обыкновенного бухгалтера, ему бы еще круглые очки да нарукавники…
— А вот это тебя заинтересует? — наконец поднял голову. — Писатель, тридцать восемь лет, зовут Андрей Логинов… Ты что-нибудь читала его?
— Нет, — пожала плечами Наташа.
— И я не читал. Наверное, издали роман за границей, разбогател писатель, отправил жену в дом отдыха и решил порезвиться. Хочет молодую черноглазую женщину и непременно чтоб умная была, о философии могла рассуждать. Юморист! Ну как? Ты каких-нибудь философов знаешь?
— Знаю… — неуверенно проговорила Наташа. — Ницше… «идешь к женщине, бери плетку», Шопенгауэр…
— Ух ты! — удивился Алик. — Да это же то, что нам нужно. Ну? Писатель, тридцать восемь лет… Не старик, не гангстер, человек умный. Да что там говорить — писатель.
— Я… я не знаю…
— А я знаю, — неожиданно жестко сказал Алик. — Он обратился к нам в первый и, наверное, в последний раз. Жаловаться, если что не так выйдет, не станет. И капризничать особо — тоже. Это не депутат Верховного Совета, не министр. Тут мы могли бы и рискнуть. Поедешь с Игорем, видела его в первой комнате, да? По дороге он расскажет, что и как делать надо.
— Расскажет?..
— Я вижу, ты боишься. Ну что ж, выбирай. Я предоставлю тебе возможность проверить себя на новом поприще. Но пора уже принимать решение. Желающих у нас работать — много. Очень много. Работа не пыльная… — Но грязная, — перебила его Наташа.
— Это заблуждение. Мораль, нравственность… А где она у нас? По законам морали и нравственности наш любезный президент должен пешком ходить на работу в фуфайке и резиновых сапогах. Потому что довел народ до ручки. А он в чем ходит? По законам морали и нравственности бывшие начальники, при которых страна прогнила, должны отдать то, что получили в качестве награды за успешное гниение страны. Отдали? Я тебе еще тысячу примеров могу привести, но у нас нет времени. Продолжу свою мысль. Работа не пыльная, не утомительная, условия и безопасность на высшем уровне, зарплата — на уровне министра. Поэтому и рвутся к нам. Я бы мог двадцать четыре часа в сутки спать с женщинами, проверяя их пригодность. Нет, вру. Тут и трех сотен часов в сутки не хватит, чтобы успеть.
— Ты поручаешь проверять часть девушек другим?
— Я полагаюсь на свой вкус. Пока он меня не подводил. Достаточно внимательно посмотреть на женщину, чтобы понять, нужна она нам или нет.
— Кто же тогда проверяет?
— Никто. Я же сказал — доверяю своему вкусу.
— У тебя, наверное, жена есть, Алик? Интересно, как она относится к твоим занятиям? Не ревнует?
— Нет у меня жены. — Алик улыбнулся. — Меня вообще женщины не интересуют. Как женщины. Только как сотрудницы фирмы.
И Наташа поняла. Все сразу: и почему он не воспользовался своим положением, чего она больше всего боялась, и почему разговаривал с ней, как добрая тетушка.
Он не был мужиком.
5
Лариса вошла в кабинет хозяина фирмы «Кондор».
— Садись, — махнул рукой босс.
— Василий Иванович, деньги нашли? Вы же помните условия договора с сингапурцами. Отличная сделка намечается, очень выгодная. И главное, мы опережаем возможных конкурентов. Как вы решили проблему с сигаретами — так это просто фантастика! До сих пор не могу поверить: неужели нам действительно это удалось? И никаких следов в Москве!
— Уметь надо, — самодовольно усмехнулся Садовников. — Если бы все так работали, как босс, мы бы жили много лучше.
— Но все равно полтора миллиона не хватает. Ума не приложу, где их взять. Я уже все свои запасы растрясла и у папы заняла, вы, как я понимаю, все, что было у вас, выложили и заняли. Но нужно еще полтора миллиона. Срочно. Сегодня… уже вечер, а платить нужно завтра утром, иначе либо сделка сорвется, либо проценты навесят такие, что лучше отказаться самим.
— Ты не волнуйся, деньги будут.
— Я пока их не вижу.
— Завтра утром увидишь.
— А если нет, Василий Иванович? Вы понимаете, чем рискуете, оставляя решение проблемы на последний день?
— А может, я люблю рисковать, Лариса? Кстати, и мы с тобой давно не рисковали вместе. Что ты думаешь по этому поводу?
— Какой же там риск был, Василий Иванович?
— Великий. А вдруг моя жена узнает?
— Теперь и у меня есть муж, — вздохнула Лариса.
Садовников внимательно посмотрел на нее, понимающе кивнул.
— И Валет, как мне кажется. Или ошибаюсь?
— Да что вы, Василий Иванович! Только муж.
— У такой красивой женщины не может быть только мужа. Это, как любят нынче говорить, нонсенс. Так что же ты думаешь по поводу небольшой командировочки в уютный подмосковный пансионатик?
— Это очень сложный вопрос, — усмехнулась Лариса, дерзко глядя в глаза босса. — Так просто и не ответишь.
— И очень сложный процент с прибыли. — Садовников не отвел взгляда, знал, как решаются подобные вопросы, и поэтому чувствовал себя хозяином положения. — Если оба эти вопроса увязать как следует, можно получить ответ, не так ли, лапочка?
— Как-то все просто у вас получается, Василий Иванович, — кокетливо улыбнулась Лариса, — даже неинтересно.
— Возраст, видимо, сказывается, — притворно вздохнул Садовников. — К чему все эти глупости, подростковые восторги? Я хочу, я и плачу. Только дураки, у которых денег нет, дарят женщинам звездное небо, огни полуночной Москвы и прочую чушь. Ведь так?
— Но почему-то женщинам приятны такие подарки.
— Ну что же, я могу тряхнуть стариной и заменить процент звездным небом и…
— Я хотела сказать, приятно получать от любимого человека, Василий Иванович. Извините за прямоту, но… мы ведь люди взрослые, для чего нам подростковые восторги.
— Уела, — хмыкнул Садовников. — Все правильно, я не обижаюсь. Так где будем думать о процентах с прибыли?
— Надеюсь, вы придумаете что-нибудь подходящее.
— Это уж точно!
— А что касается этих несчастных полутора миллионов…
— Завтра. Утром. Я заеду за тобой с деньгами. В девять.
— Хорошо, Василий Иванович. После фантастической продажи «Мальборо» я верю вам больше, чем себе, — улыбнулась Лариса и пошла к выходу, чуть сильнее, чем следовало, качая бедрами.
…Валет старался как можно реже заходить в кабинет босса. Там он всегда чувствовал необъяснимое раздражение, злость — на себя, на хозяина. Хотя тот был вполне нормальным мужиком, и в любом другом месте конторы или офиса с ним и потолковать можно было, и покурить. А если о деле — так никакого базар-вокзала:…твою мать, надо туда, надо то. Просто и понятно.