Он пожимает плечами, затем ухмыляется.
– Это другое. Думаешь, они заметят, если я выкурю одну здесь?
– Думаю, да.
Он хмурится.
– Облом.
Мы сидим в тишине несколько минут, затем он говорит.
– Это не беспокоит тебя? Противоконвульсионные препараты и все это дерьмо? Я принимаю половину аптеки. Я могу сломаться, и у меня будет приступ, они иногда случаются, даже когда я принимаю таблетки. Я не могу даже получить водительские права из-за этого.
Я хмурюсь, затем говорю:
– Тебя беспокоит, что я принимаю противозачаточные?
Дилан почти давится, и я вижу на его лице то, что не видела годами. Он покраснел.
Я начинаю хихикать, а затем по-настоящему смеюсь.
– Хорошо. Ты доказала свою точку зрения.
Я до сих пор немного хихикала, поэтому он решил взять реванш.
– Теперь, когда ты упомянула таблетки… – говорит он.
– Нет. Пока нет, – я качаю головой немного театрально.
Он приподнимает брови, усмехаясь.
– Прекрати это.
– Прекрати что?
– Прекрати разглядывать меня, словно я кусок мяса.
Он усмехается.
– Я думал о чем-то похожем на хм... клубничные пирожные.
– Ну, уж, нет. Не думай об этом. Я не коротышка. Ты такой нелепый.
– Поэтому ты любишь меня.
Мы слышим громкий кашель, и доктор отодвигает разделительную штору в сторону.
Нарушить правила
(Дилан)
До того как закончилась длинная-предлинная ночь в неотложной помощи, я дважды пытался отправить Алекс домой. Она отказывалась уходить. Вместо этого, в течение часа я ждал обработки, она свернулась на кресле рядом со мной, ее голова покоилась на моих коленях, пока она спала.
В прошлый раз, когда мы были в таком положении, и она спала рядом со мной, было в самолете тысячи лет назад.
Было четыре часа утра, когда мы, наконец, вышли оттуда. К тому времени моя рука была забинтована в тяжелую повязку, фиксирующую пальцы. Две кости пальцев были сломаны, кожа разодрана на всех. Когда Алекс вышла из палаты, доктор предложил мне вернуться к психиатру, и возможно поискать класс по управлению гневом.
– Слушай, – говорит он. – Мы видим многих парней в такой же ситуации. Ты был в бою. Я думаю, ты потерял друзей.
Я утвердительно киваю.
– Не редки случаи длительных эмоциональных реакций на эти наркотики. В сочетании с черепно-мозговой травмой, это может стать настоящей проблемой для тебя.
Я вздыхаю. – Я встречался с терапевтом в Ассоциации ветеранов в Атланте, прежде чем приехал сюда в колледж.
– Я думаю, тебе стоит записаться на прием здесь.
– Я уже провожу три утра на неделе на физиотерапии в управлении по делам ветеранов.
– Еще одно не повредит.
Я киваю. – Полагаю что так. Я сделаю это.
– Хорошо, говорит он.
Минуту спустя возвращается Алекс с двумя чашками кофе, и доктор меняет тему.
В машине, когда мы вышли из больницы, она говорит сонным голосом.
– Поедем ко мне домой на ночь?
Я сглатываю и делаю глубокий вдох, внутри меня поселяется тревога.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
Она кивает. Она прислонилась ко мне, обнимая меня за талию, пока такси едет по темным, почти пустым, улицам ранним утром.
– Да, – бормочет она, – я не хочу, чтобы ты был один, – несколько минут она молчит, затем говорит. – Я не хочу быть одна.
Такси оставляет нас перед ее общежитием. Она открывает дверь, и мы поднимаемся по лестнице. У двери в комнату, которую она делит с Келли, она поворачивается и обнимает меня.
– Просто будем спать, хорошо? Я имею в виду то, что говорю, я не готова для… ну ты знаешь.
– Конечно, – говорю я.
– Все новое, другое и запутанное, – говорит она.
– Спать – это хорошо, – говорю я. Я уже еле стоял на ногах в тот момент.
Она ухмыльнулась, развернулась и открыла дверь. Взяла меня за руку и повела внутрь. Мы шли на цыпочках, в случае, если Келли была там, но, как и обещала, она не вернулась в комнату. Хорошо для нее и Джоэля, подумал я. Она обернулась, ее глаза были большими, зелеными и красивыми, и я сказал первое, что пришло на ум.
– Целовать тебя против правил?
– Нарушь правила, – сказала она. Она подошла ближе, и я обнял ее, стараясь не касаться ее тела раненой рукой. О боже, прикасаться к ней – невероятно. Она дышит спокойно, когда откидывает голову назад, я наклоняюсь ближе, и наши губы соприкасаются.
Мои глаза закрыты, и все мое внимание сосредоточено на том, где соприкасаются наши губы. Теплые, приветливые. Оголодавшие. Ее руки обнимают меня, сильно надавливая на спину, и вдруг она прижата ко мне. Я ощущаю ее грудь напротив моей груди, ее бедра напротив моих бедер, и я чуть не задыхаюсь от этой интенсивности. Она приоткрывает рот, и наши языки вступают в контакт друг с другом, и она издает тихий стон.
Я позволяю своим коленям согнуться, и опуститься на несколько сантиметров, а затем схватить ее за талию правой рукой и под колени левой. Наши губы ни на секунду не теряют контакта, пока я поднимаю ее и несу к кровати. Медленно, я сажусь, все еще обнимая ее. Она поворачивается, затем обнимает меня ногами за талию.
Моя рука движется вниз по ее спине и бедрам, затем обратно, и я вздыхаю, упиваясь ее ароматом. Гладкая кожа, изгибы бедер, сладкий запах ее волос и лица.
– Боже мой. Я скучала по тебе, Дилан, – говорит она.
Я перехожу губами к ее шее. Она откидывает голову назад, обнажая декольте, и я медленно путешествую губами от ее подбородка к ее уху. Я шепчу:
– Я люблю тебя.
Она кладет обе руки на мою грудь и толкает меня на кровать. Я скидываю свою обувь, и она садится на меня, ее грудь прижимается к моей. Она прижимается губами к моей шее, и я могу почувствовать ее потрясающие волосы рядом с моими губами. Я чувствую ее руки на пуговицах моей рубашки.
Она издает низкий смешок.
– Что? – спрашиваю я.
– Знаешь, – говорит она, ее голос почти похож на рычание. – С этой повязкой ты будешь практически беспомощным. Я, наконец, получу над тобой контроль.
– Я могу с этим жить, – говорю я, дрожа.
Она продолжает расстегивать мою рубашку, медленно продвигаясь вниз, целуя мою грудь. Я закрываю глаза, выгибая немного спину, придвигаясь ближе к ней. Я задыхаюсь, когда она кусает один из моих сосков, а затем издаю низкий стон, когда ее язык движется по моей груди. Моя правая рука бесполезно лежит, заключая ее в объятия, а левая медленно движется по ее спине, ее ягодицам, ее ногам. Я был не в себе: это было лучше любого наркотика, который я когда-либо знал.
Мы оба тяжело дышим, когда я говорю:
– Я не хочу когда-либо быть голосом разума. Но это зашло дальше, чем ты намеревалась.
Она кивает, ее волосы касаются моей груди, затем она шепчет:
– Мне все равно.
Я смотрю на свою грудь, затем протягиваю левую руку, беру ее подмышку и притягиваю к себе, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Она знает, как влияет на меня, особенно в этом тонком платьице и ногами обернутыми вокруг меня. Я делаю глубокий вдох и говорю:
– Ты хотела подождать. Не хочу испортить все так быстро. Алекс… ты значишь для меня слишком много.
Она целует меня в губы, медленно и осторожно. Ее язык лишь слегка касается моей верхней губы, затем она шепчет:
– Дилан, займись со мной любовью. Мы здесь уже как двадцать минут. Я ждала этого достаточно долго, черт возьми.
Я усмехаюсь, затем она смеется и встает на колени и медленно стаскивает свое платье через голову.
Не буду врать. Я фантазировал об этом моменте в течение трех лет. Когда мы были в Израиле, мы много раз целовались. Так что было трудно дышать. Но я никогда не видел ее без одежды, и именно в этот момент в мире не было ничего, на что бы я обменял этот момент. У нее фантастическое тело, ее грудь прикрыта черным кружевным бюстгальтером, от чего у меня перехватило дыхание. Мое сердце бешено колотилось. От волнения, от страха.