– Чудно, – говорю я. – Мы можем вернуться в университет на такси и поесть в «Закусочной Тома».
Она усмехается, счастливо кивая.
– Мне нравится, я не была там с тех пор, как выпустилась. У меня там было много поздних ночей.
Я улыбаюсь ей в ответ. – Да, у меня тоже.
Итак, мы сели в такси. По дороге в город мы болтали о разных мелочах. Учебе. Она училась на бакалавра на факультете поведенческой экологии, или что-то типа этого. Кэрри всегда немного фанатела от науки. Учитывая, что оставшиеся члены семьи были закоренелыми гуманитариями, ее любовь к науке делала ее белой вороной в семье, но я всегда думала, что это классно. Она серьезно поругалась с папой, когда выбирала факультет. Он хотел, чтобы она последовала по его стопам и пошла на международные отношения.
Я гордилась тем, что она пошла против воли отца. Одного посла в семье было достаточно, по моему мнению, а иногда меня тошнило от того, что он с мамой пытался полностью контролировать наши жизни. Единственной свободной от всего этого стала Джулия. Она получила степень бакалавра в Гарварде, затем показала папе средний палец и сбежала со своим парнем Крэнком. Да, на самом деле. Крэнк гитарист в панк-рок-группе. Последние пять лет они успешно гастролируют по стране, и развлекают семью по праздникам. В сравнении с этим, восстание Кэрри было незначительным.
Наконец, мы приходим в закусочную и садимся сзади. Наша официантка Черри, подходит и светится, завидев меня.
– Алекс! Ты снова вернулась? Дважды за день.
Я слегка смеюсь и говорю:
– Это моя сестра, Кэрри. Она училась здесь. Для нее это своего рода возвращение домой.
Черри кивает в знак согласия, затем говорит:
– Что ж, постараемся сделать твой визит стоящим путешествия. Что закажите выпить?
Мы заказываем, садимся за столик и смотрим друг на друга. На секунду я представила двух кошек: мех ощетинен, хвосты поддергиваются, готовясь к прыжку.
Я та, кто сдвигается с мертвой точки.
– Значит, отец послал тебя разузнать про меня?
Она усмехается и вздыхает с облегчением.
– Да. Конечно. Я должна была догадаться, что ты быстро поймешь это.
– Это было довольно ясно, – отвечаю я.
– Они беспокоятся о тебе, – говорит она.
– Из-за Дилана.
Она кивает.
– Ну, можешь доложить, что нет ничего, о чем стоило бы волноваться. Мы с Диланом любим друг друга, всегда любили. Но до этого момента не было… не было возможности. Не тогда, когда мы были разделены. Теперь мы вместе, и я счастливее, чем когда-либо была. Папа может прыгнуть с парашюта, если намерен вмешаться.
Глаза Кэрри расширяются.
– Ничего себе, – говорит она. – Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь.
Я усмехаюсь.
– Серьезно. Не о чем беспокоиться.
– Я знаю это, – говорит она. – За исключением Джулии, ты, вероятно, единственная из нас, на самом деле основываешься на том, кто ты. Я не переживаю, просто хочу все знать. Это так здорово, что вы оба, наконец, вместе, не так ли?
Я улыбаюсь, ощущая тепло во всем теле.
– Он делает меня счастливой, Кэрри. На самом деле, по-настоящему счастливой.
– Если я пообещаю не говорить отцу то, что ты не одобришь, расскажешь мне тогда?
Я киваю, чувствую удовлетворение. Мы с Кэрри никогда не были близки. Разница в возрасте и ее способности запугивать всех вокруг себя всегда разделяли нас. А я хотела сблизиться. Она была моей сестрой.
И я рассказала ей эту историю. Кое-что из этого она итак знала. Все в моей семье знали, что во время поездки в Израиль три года назад произошло нечто значительное, потому что я приходила домой опустошенная из-за отъезда Дилана. Я плакала почти три дня, чего вряд ли кто-либо из моих родных ожидал по возвращению на родину. Затем я купила фотобумагу и распечатала все фотографии с нашей поездки. Дюжины и дюжины дюжин наших совместных фотографий. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что я влюбилась.
Кэрри не знали лишь одного – насколько тяжело мне было, поэтому я рассказала ей. Про сомнения, про расстояние. Знать, что он собирается уезжать после окончания школы, чтобы набраться опыта и начать писать романы. Знать, что нас разлучат. Я рассталась с Майком, как только вернулась в Сан-Франциско... я плыла по течению, в те первые месяцы мое существование было построено на телефонных звонках, письмах и переписке с Диланом на Facebook.
Чего она на самом деле не знала, что он вступил в армию на следующий день после того, как я порвала с ним. Что означало, что его последующие травмы были моей виной.
Я рассказала ей, как медленно заново перепутались наши жизни после столкновения друг с другом у кабинета мистера Форрестера в сентябре. Как травмы сказались на нем, и как мы бегали каждое утро.
– Я могу поверить в это. Я никогда не видела тебя такой... стройной, – говорит она.
– Ну, мы бегаем около семи миль. Упражняемся вместе.
– О-о-о, – говорит она застенчиво, приподняв брови.
Кровь приливает к моим щекам.
– О, мой Бог. Я не то имела в виду, Кэрри!
Она улыбается.
– Все в порядке, Александра. Я не расскажу отцу. Ты можешь поговорить со мной.
Я смущенно смотрю на стол, затем говорю.
– Я вроде как решила, что мы готовы.
Ее рот образует большую «О».
– Серьезно? – говорит она.
Я киваю.
– Я люблю его, Кэрри. Больше чем ты можешь себе представить. Я хочу провести с ним жизнь.
Она вздыхает.
– Завидую.
Шокированная, я откидываюсь на спинку сидения.
– Ты завидуешь мне?
Она одаряет меня грустной улыбкой.
– Моя жизнь распланировала, Алекс. Думаю, все наши жизни, за исключением Джулии. В них нет места для мужчин. И… давай просто скажем, что я сожалею об этом. Я так рада за тебя.
– Встретишься с ним сегодня на вечеринке. О, и говоря о мужчинах, – говорю я, наклоняясь вперед и улыбаясь, – я обещала его другу, что познакомлю вас. Рэй Шерман. Шерман только что вернулся домой из Афганистана.
Она моргает.
– Папа был бы в ярости, если бы я встречалась с солдатом. Посмотри, как он относится к тебе.
Я смеюсь.
– Он тебе понравится, – говорю я. – Он хороший парень. И честно, зная, что у меня есть парень, в которого я влюблена... Шерман действительно сексуальный.
Ее глаза заблестели.
– Что ж, в таком случае, я с нетерпением жду встречи с ним!
– Серьезно? Ты собираешься рассказать все это отцу? Не думаю, что выдержу весь этот допрос на День Благодарения. Это будет весьма плохо.
– Обещаю, сестренка. Ни слова. Я скажу ему, что ты счастлива и оставлю тебя в покое.
Глава 9
Какая разница
(Дилан)
Хорошо. Да, прочитав ее письма, и видя страдания, вылитые в них... мое настроение подпортилось. Я не очень хорош в том, чтобы изъясняться, и даже при том, что мой новый терапевт в Ассоциации Ветеранов не раз говорил мне, что я должен отпустить вину за убийство Робертса, факт остается фактом, что, черт возьми, она знает? Почему, так или иначе, в Ассоциации Ветеранов есть не боевой ветеран, а девушка двадцати с чем-то лет в качестве терапевта?
Неважно.
Когда Шерман проснулся, он сказал, что мое настроение покачнулось, но он не навязывался, просто рассматривал это как нормальность. Так вероятно и было. Я всегда был чертовски угрюмым, и с колеблющим характером отношений на расстоянии между мной и Алекс, ну... давайте просто скажем, в Афганистане я был вынужден бездействовать.
Возможно, мне нужно было поговорить об этом. С Алекс, или Шерманом, или с тем, кому плевать. Я не знаю. Как вы скажите «я сожалею», и будет ли это иметь какой-то смысл? Вы слышите это дерьмо все время, но этого не достаточно, если речь идет о разбитом сердце. И это просто о том, чего я достиг в прошлом году: горе и страдания других людей.
Какая разница. Мне нужно прекратить останавливаться на этом дерьме. Шерман был в городе, и сестра Алекс, у Алекс видимо были особенные планы на нас сегодня, на которые она намекала, и мне нужно было просто прийти в себя и прекратить разрушать вечера своими проблемами.