Я встаю на асфальт перед нашим домом, размышляя о том, что никогда не ощущала подобного страха. Ирония была в том, что на меня напал не незнакомец. А кто-то, кого я знала со средней школы. Об этом говорит статистика. Человек, насилующий женщину, скорее, всего всегда был тем, кого она знала.
Но реальность далека от статистики. Реальность запутанная, пугающая. Быть настолько пьяной, ощущая себя больной, когда кто-то удерживает тебя, пока его руки лезут под твою футболку. Чувствовать горячее, нежелательное дыхание на своей шее. Запах алкоголя в его дыхании, когда он говорит: – Ты знаешь, что хочешь этого, почему тогда борешься?
Я не хотела этого. Не с ним. Не тогда и никогда.
Для начала я бегу до 23-ей Авеню Фултон-стрит, а затем по окраине парка «Золотые ворота». Тут довольно малолюдно в такое утреннее время, особенно в праздничную неделю. Я бегу в хорошем темпе, вглядываясь в темные углы, где можно спрятаться. Потому что нравится это или нет, Рэнди Брюер изменил мой взгляд на вещи. Я делаю прогресс в самообороне с Диланом, но мне еще нужно сделать многое. С ним или без него.
Единственное, что я знала наверняка, я покончила с тем, чтобы быть жертвой. Никто никогда снова не прикоснется ко мне против моей воли, если я смогу что-нибудь предпринять.
Когда я достигаю окончания Фултон-стрит, я бегу по пляжу, затем бегу по воде. Приходящие волны шумные, и тогда я поворачиваю и бегу по песку. Я никогда раньше не бегала дома. Это приносит ощущение чего-то, что заставляет меня чувствовать больше, чем когда-либо прежде.
Теперь это было в руках Дилана. Я любила его. Я знала, чего хотела: провести с ним свою жизнь. Я хотела, чтобы мы вместе двигались дальше по жизни, которая у нас будет. Но мне нужно знать, что он к этому готов. Что-то в нем всегда сдерживало его. И все, что я могла сделать – надеяться и молиться, что он пройдет через это.
Если он не сделает это, я буду готова принять это. Я всегда любила его. Я бы заботилась о нем. Но если надо попрощаться, я буду достаточно сильной, чтобы сделать это сейчас.
Этим утром я бегаю полтора часа, замедляясь только тогда, когда нахожусь в дюжине кварталах от дома моих родителей, и потом спокойно иду. Я вся в поту, волосы липнут к спине, и чувствую себя невероятно.
Я тихо открываю входную дверь и поднимаюсь по лестнице.
Как только моя нога ступает на этаж, я слышу мамин голос. Не слишком скромно. Я вздыхаю, затем захожу на кухню и говорю:
– Доброе утро, – подхожу и целую ее в щеку.
Кэрри сидит за кухонным столом, перед ней чашка кофе. Как редко можно застать ее такой растрепанной, увидеть в халате, волосы в беспорядке, это заставляет меня улыбнуться. Я подхожу и целую ее в щеку, затем наливаю себе огромный стакан воды и начинаю пить.
– Боже мой, ты же не на пробежке была? – спрашивает Кэрри.
Моя мать выглядит ошеломленно.
– Александра Шарлотта Томпсон, солнце едва взошло, а ты бегала в темноте? Что нашло на тебя? Ты не знаешь, что опасно бегать одной ночью по городу? Странные мужчины и насильники, и, бог знает, кто там еще.
Я допиваю воду, затем спокойно отвечаю.
– Не о незнакомцах тебе надо беспокоиться, мама, а о людях, которых ты знаешь.
Кэрри слегка вздыхает, затем делает глоток кофе, чтобы прикрыть это.
На лице мамы выражение испуга, меняя тему, она говорит:
– Где ты взяла эту футболку. Она... действительно отвратительная.
Я улыбаюсь.
– Я чувствую себя сегодня намного лучше. Спасибо, что спросила, мам. Я была на тренировке и думаю, что это будет удивительный день, не так ли?
– Дорогая, – говорит она. – Из всех детей, которых я вырастила, никогда не думала, что один из них превратится в спортсмена и человека утра.
Кэрри смеется.
– Ты не можешь все контролировать, мам. И лично я думаю, хорошо, что Алекс счастлива.
Я наливаю кофе, когда мама сдается.
– Полагаю, это правда. Ты была несчастной прошлый летом. Думаю, ты, наконец, покончила с Диланом.
Я смотрю на маму и говорю:
– Это не из-за него. Это из-за меня.
Озадаченная, она говорит:
– Что ж, пей тогда свое кофе. И… приятно видеть тебя улыбающейся.
Я сажусь и делаю глоток кофе, моя мама уходит.
Кэрри искоса смотрит на меня и говорит:
– Хорошая футболка. Знаешь, где я могу достать еще одну?
Я толкаю ее в плечо и говорю.
– Достань свою собственную. Я уверена, что ты сможешь найти солдата, который будет оставлять одну валяться то там, то здесь.
Она улыбается, затем говорит:
– Рей приедет в Хьюстон на следующей неделе.
– Боже, ты серьезно?
Она кивает.
– Я не знаю, насколько у нас серьезно. Но… что ж, он неплохое отвлечение от тех парней, к которым мама и папа всегда меня подталкивают. И парни на докторской, – ее передергивает, – безнадежные.
Я шепчу:
– Можешь представить реакцию мама и папы, если у нас обеих будут серьезные отношения с бывшими солдатами? Папа, наконец, сыграет в ящик от сердечного приступа.
– Возможно, это будет хорошо для него. Знаешь, он симпатизирует Крэнку.
Я качаю головой.
– Невозможно.
– Все возможно, Алекс.
Я пожимаю плечами.
– Будем надеяться. Я… Я просто хотела бы знать, что думает Дилан.
Она говорит:
– Он собирается сам понять это, я думаю.
– Я знаю. Я просто боюсь… Я боюсь, что он отступит. Что это на самом деле конец.
Она кладет руку поверх моей, слабо сжимая ее.
– Что ты будешь делать, если это так?
Волна печали захлестывает меня.
– Я буду грустить, – говорю я. – А заем буду двигаться дальше. Я не собираюсь позволять ему снова разорвать меня на части. Если он хочет, чтобы я… ему придется сойти в этот раз с дистанции.
Заполучить ее
(Дилан)
– Ну же, Шерман, ответь на чертов телефон, – бормочу я. На пятом гудке он отвечает.
– Какого черта? – говорит он как приветствие, его голос хриплый ото сна. – Еще даже не полдень. Лучше бы это были хорошие новости, Пэриш.
– Шерман, мне нужна твоя помощь.
Он вздыхает. Я могу услышать это на другой стороне. Пэришу снова нужна помощь.
– Что такое, парень?
– Кэрри в Сан-Франциско? Знаешь, как связаться с ней?
– Да, она там, зависает со своей семьей. А что?
– Хорошо, – говорю я, вздохнув с облегчением. – Мне нужно, чтобы ты сделал одолжение. Поговори с ней. Попроси ее удостовериться, что Алекс не пойдет никуда сегодня вечером?
На том конце провода была тишина, пока он это обдумывал, затем он сказал:
– Парень, ты где?
– Я в аэропорту Кеннеди.
– Понятно. Ты бросаешься со всех ног?
– Да.
– Удачи.
– Она мне понадобится.
– Да, ты не шутишь. Заполучи ее. Я позвоню Кэрри, и мы убедимся, что Алекс будет дома. Во сколько твой рейс?
– В семь вечера. И затем мне надо проехать через город на такси. Я доберусь до нее в восемь или девять часов.
– Ты знаешь куда направляться? – спрашивает он.
– Да, я был там.
– Чувак. Это было два года назад.
Я пожимаю плечами, хотя он этого не может увидеть.
– Некоторые вещи никогда не забудешь, Шерман.
– Господи, ты как девчонка, Пэриш. Ненормальный.
– Так и есть, – говорю я.
– Серьезно, парень. Удачи. Возможно, Кэрри кое-что подготовит. Я знаю, она тоже надеется на тебя.
– Спасибо.
– Для чего нужны друзья, парень? Отправляйся в путь.
Мы вешаем трубки, и я смотрю на информационное табло. Двадцать минут до посадки на мой рейс.
Я, конечно, был в доме ее родителей раньше. Летом, после выпускного класса. Тогда я ехал на автобусе три с половиной дня через весь континент. Это было странное путешествие. Семь дней на автобусе, чтобы провести только четыре дня с ней.