Она делает глубокий вдох, словно собирается еще что-то сказать, но я прерываю ее: – Подожди... еще одно, – мой голос снижается до шепота.
– Просто еще одно, хорошо? Я сойду с ума, потому что это пугает меня до чертиков.
Она кивает, и я достаю последнюю карточку. На ней написано: «Кольцо».
Я сглатываю, в горле чертовски сухо. Она протягивает руку и кладет ее на карточку, колеблясь, затем берет ее у меня. Когда она видит слово на ней, ее начинает неконтролируемо трясти.
Я не могу говорить громче шепота.
– Ночью, когда мы были в Тель-Авиве, ты правильно сделала, что накричала на меня, потому что я не мог сказать тебе, что чувствую. Я слишком боялся. А потом я приехал сюда, в Сан-Франциско, и думал, что был готов, но это оказалось не так. Мы замечательно провели время, но все было так напряженно, и, в конце концов, я уехал и ничего не сказал. А потом я был в армии, а ты в старшей школе, затем в Колумбийском университете, и время никогда не казалось подходящим. А затем… ну... мы оба знаем, что произошло.
Я делаю глубокий вдох, затем говорю:
– Так что, я собираюсь сказать тебе то, что собирался сказать той ночью в Тель-Авиве, что я хотел сказать тебе здесь, в Сан-Франциско. Что я хотел сказать тебе каждый день, но не мог.
Мое сердце колотиться от страха. Я задаюсь вопросом: откуда она получила такую власть, делать подобное со мной, заставлять меня бояться, что она разобьет мне сердце. Заставлять меня так чертовски бояться, что я потеряю ее?
Я предпочел бы рискнуть и потерять ее навсегда, чем не сказать этого.
– Алекс, в ту ночь в Тель-Авиве я хотел сказать: давай выберем один колледж. Не смотря на проблемы в наших жизнях, на расстояние и все остальное, давай сделаем выбор. Выбор быть вместе. Я могу представить жизнь без тебя, но она кажется такой несовершенной, невероятно скучной и несчастной.
Я делаю глубокий вдох, затем шепчу:
– Алекс, я не хочу встречаться с тобой. Я не хочу, чтобы ты была моей девушкой. Я не хочу, чтобы мы были вместе всего чуть-чуть. Я хочу тебя навсегда. Я хочу, чтобы мы посмотрели друг на друга и сказали, что любим друг друга, и решим быть вместе навсегда. Алекс… Я хочу провести всю жизнь вместе. Если мы решим, что хотим детей, я хочу, чтобы это было наше с тобой решение.
Мои руки дрожат, когда я лезу в карман пиджака. В этот раз я не достаю карточку. Я достаю коробочку для драгоценностей. Она ахает, и слезы свободно бегут по ее лицу. Ее руки прикрывают рот, когда я снова говорю.
– Алекс... ты та, кто делает мою жизнь достойной жизни. Станешь... станешь ли ты моей женой? Позволишь мне прожить жизнь для тебя? Пожалуйста?
Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Думаю, она в шоке. Я почти ожидал, что она сбежит. Меня трясло от напряжения и страха.
Вместо этого, она берет у меня коробочку и медленно, очень медленно открывает ее. Затем она смотрит на меня, прямо мне в глаза и шепчет:
– Ты сумасшедший, Дилан. О, мой Бог, ты сделал предложение с картонными карточками? Никто в мире бы так не сделал. Да. Да, да! Если ты спросишь меня миллион раз, я всегда буду отвечать «да».
Мы оба быстро движемся, и я тяну ее в свои объятия, гляжу ей в глаза. Я делаю глубокий вдох, а затем медленно, осторожно наклоняюсь и целую ее. Ее губы на вкус соленые, соль от слез. Затем наш поцелуй превращается в страстный, голодный, я тяну ее к себе, пока ее руки оборачиваются вокруг моей шеи. В этот момент я бы сделал все что угодно, чтобы остаться здесь навсегда.
Просить их не кусаться
(Алекс)
Когда губы Дилана касаются моих, это похоже на только что взошедшее солнце. Все мое тело отвечает на его, растворяясь в нем. Если бы мы не сидели на крыльце дома моих родителей, я бы разорвала его рубашку прямо на месте. Мы целуемся, кажется, в течение тысячи лет, когда его губы прижимаются к моим, и я открываю рот, только чуть-чуть, затем втягиваю воздух, когда его язык нежно, игриво касается моего.
Затем открывается входная дверь.
Дилан и я прерываем поцелуй, но я не позволю ему уйти, не важно, кто это был.
Джессика слегка приоткрывает дверь и краснеет до корней волос. Я смотрю на нее с огромной улыбкой на лице, и она улыбается в ответ.
– Эм, простите, что прерываю, но мама с папой интересуются: планируешь ли ты возвращаться.
– Мы будем через минуту, – говорю я. – Дай нам еще минуту.
– Хорошо, – говорит она. – Увидимся.
Она закрывает дверь.
– Как много она знает? – спрашивает Дилан.
– Все, – говорит она. – Джессика и Кэрри. Я боюсь, твой выбор времени... ну... давай просто скажем, мы выговорились за ужином. Мои родители знают про Рэнди.
Он кивает. – И... какая реакция?
– Мы работаем над этим. На самом деле... отец извинился. Вроде.
Его губы растягиваются в полуулыбке.
– Трудно представить. Твой отец… грозный.
– Ты готов?
– Да, – говорит он. Он делает глубокий вдох, затем говорит. – Алекс, рядом с тобой я готов на все.
– Тогда… пошли наверх.
Взявшись за руки, мы входим в дом родителей и поднимаемся по лестнице.
Моя семья все еще собрана за столом, еда почти съедена, и в ход пошло уже кофе.
В комнате стояла тишина, когда мы с Диланом зашли.
Я делаю глубокий вдох и говорю:
– Мам, пап... вы помните Дилана Пэриша.
Отец в этот момент делает то, что удивляет меня. Что-то несвойственное, во что бы я не поверила, если бы не увидела это.
Он встает, обходит вокруг стол, приближаясь к Дилану, и протягивает правую руку для рукопожатия.
– Дилан... рад видеть тебя. И... поскольку моя дочь объяснила мне всё решительным образом... я должен извиниться перед тобой. Спасибо, что защитил ее.
Я замечаю, что Дилан также шокирован как и я. Он пожимает руку отца и тихо говорит.
– Спасибо.
– Мы должны вам кое-что сказать, – говорю я тихо. Глаза Кэрри круглые как блюдца, и я вижу, что они направлены на мою левую руку. Где надето кольцо, которое Дилан подарил мне.
– Мистер Томпсон... миссис Томпсон, – говорит Дилан. – Я думаю, вы знаете, что мы с Алекс... мы очень сильно любим друг друга. Сегодня я здесь, потому что... ну... я попросил Алекс выйти за меня. И... она сказала «да». Я хочу попросить вашего благословения.
О. Мой. Бог. О чем он думал? Попросить у моих родителей благословения было безумием. Это как прыгнуть в яму со змеями и попросить их не кусаться.
Но опять-таки я поражена. Мой отец улыбается, но мама именно та, чья реакция действительно поражает. Слезы бегут по ее лицу, она встает и подходит к Дилану. Она кладет руки на его плечи и говорит:
– Конечно, ты получишь наше благословение. И… я надеюсь, что смогу быть первой, кто скажет: «добро пожаловать в нашу семью».
Боже. Я снова начну плакать. Господи, несите фонтан. Мои сестры начинают кричать, обступая нас, обнимая меня и Дилана. Мои сестры конечно должны были заметить кольцо, и я чувствую, как мою руку поднимают на свет, и не могу перестать улыбаться. Мои щеки начинают болеть, но на этот раз от настоящей улыбки, и я не возражаю.
Затем мой отец сдался и тоже обнял Дилана.
Кэрри прошептала мне на ухо:
– Ты дала мне надежду. Они приняли панк-рокера и бывшего солдата. Кто знает, кто будет следующим?
Я усмехаюсь и знаю, что все будет хорошо.
Глава 17
Ты еще не закончила
(Алекс)
Шесть дней спустя мы дома.
Я говорю «дома», потому что как бы я не любила Сан-Франциско и дом, где я выросла с родителями, сейчас мой дом – это Нью-Йорк. С Диланом.
На шесть дней мои родители приютили Дилана, позволили ему остаться в комнате для гостей на четвертом этаже. Мы вместе проводили наше раннее утро за пробежкой, или он учил меня рукопашному бою. Сара присоединилась к нам для этого, и я видела, что она полностью наслаждается этим. Я тихо подметила отцу, что она может наслаждаться, поступив в класс самообороны. Обе близняшки извлекут из этого пользу.