Я помню, как смотрела на Дилана на вечеринке. Все пили. Некоторые, как я, пили по минимуму, но некоторые, как Рами, хозяева вечеринки, напивались.
Все, кроме Дилана. Ночь он провел, попивая колу и отдыхая в углу. В какой-то момент он достал гитару и сыграл несколько песен, с ним было несколько пьяных учеников, подпевающих ему. Я смотрела и улыбалась, думая про себя о том, какие у него были красивые глаза. Когда он играл на гитаре, то поджимал губы, или иногда закрывал глаза. Он продолжал смотреть на меня.
Позже, в ту самую ночь, он подошел и спросил:
— Мы можем минутку поговорить?
Я немного смутилась. О. Боже. Что это было? Он собирался пригласить меня? Я хотела этого. Мы дошли до комнаты Рами, расположенной в дальней части квартиры, и сели рядом друг с другом на кровати.
— Послушай, — сказал он. — Я знаю, что мы будем здесь несколько недель. И все. Может ничего не выгорит. Но…я очень увлекся тобой. Я хочу знать, если ты испытываешь то же самое.
Я дышала неглубокими вдохами. Я не могла поверить, что это происходит. Наконец, я кивнула.
— Да, я испытываю то же самое, — ответила я.
— Может… может, мы просто посмотрим, что из этого выйдет?
Я улыбнулась.
— Хорошо, — сказала я.
Два последних года были бы менее болезненными, если бы я сказала ему тогда, чтобы он катился к чертям. Но, возможно, я была маленькой любительницей книг, и у меня не было жизни, потому что я влюбилась в него. Словно я упала с обрыва. И до сих пор не восстановилась.
Когда позже мы встретились с Келли, она ахнула, когда я рассказала ей то, что он сказал.
— Он сказал что?
Я вздохнула.
— Он сказал, что хочет, чтобы я сменила шампунь. Потому что запах клубники разбивает его сердце.
Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза, и говорит:
— Это так романтично.
— О, Боже, Келли, это вообще не помогает!
Она кивает.
— Знаю.
— Я думала, что ты ненавидишь его.
— Только потому, что он сделал тебе больно. Но очевидно, что у тебя к нему чувства. Возможно, тебе просто нужно наброситься на него и избавиться от мыслей о нем.
— Достаточно! Единственное, что я собираюсь с ним сделать — это пережить год работы на Форрестера. Он сделал мне больно, Келли. Больше, чем я могла себе представить.
— Я знаю, — говорит она тихо. — Но может для этого была причина. Я имею в виду. Я просто говорю, что это возможно.
— Нет. Это абсолютно невозможно. Я и Дилан? Ни за что.
Она вздыхает и откидывается на спинку кровати.
— В любом случае, что с Джошем? — спрашиваю я, пытаясь сменить тему.
Она пожала плечами.
— Он до сих пор такой козел.
— Шокирующе, — отвечаю я.
— Я была слишком прилипчивой? Я не понимаю этого.
— Нет, — говорю я. — Было время в прошлом году, когда вас двоих нельзя было разлучить даже при помощи «Челюстей жизни»[11]. Должно быть другое объяснение.
— О, Боже. Ты же не думаешь, что он обманывал меня, пока мы встречались?
Я качаю головой.
— Я уверена, что это не так. Может, ему просто… Я не знаю. Страшно?
Келли хмурится.
— Чего ему бояться?
Я засмеялась грустным смехом.
— Может, он боится, что его сердце разобьют? Такое случается.
Она смотрит мне в глаза.
— Возможно.
Наша задача — вызвать огонь на себя
(Дилан)
Хорошо, я не должен был говорить то, что сказал о клубничном запахе.
Два дня спустя она явилась в офис Форрестера, пропахшая клубникой. Она наградила меня дерзким взглядом, села и начала работать.
Я не знаю, что должен был делать, быть в ярости или биться в истерике, но я сделал нечто лучшее. Я смеялся. Долго и упорно, пока слезы не потекли по моему лицу.
— С тобой все в порядке? — спрашивает она.
Я снова засмеялся, и она наградила меня косым взглядом. В конце концов, я успокоился и чувствовал себя более оптимистично. Может быть, это сработает.
Иногда мы останавливались на конкретных пунктах: журнальные статьи, лицевые счета, статьи в газетах — что угодно, и обсуждали, как именно классифицировать источники. Время от времени, когда она была занята, углубившись в какие-то непонятные документы, я небрежно пролистывал бумаги и позволял себе взглянуть на нее.
Знаю, что глупо делать это. Я знаю. Но не могу остановиться. Потому что она невероятно прекрасна. Она одета в поношенные голубые джинсы, высокие бежевые сапоги, подчеркивающие стройность ее ног, серую футболку с прототипом группы (не знаю, что это за группа, но Google позже поможет это выяснить), и тонкий белый свитер. Футболка сидит таким образом, что подчеркивает ее грудь и талию, приковывает и удерживает мое внимание. Ее волосы распущены, мягко падают на плечи и спину. Я хотел бы пропустить ее волосы через пальцы. Я помню, как когда-то целовал ее в шею, ее волосы щекотали мое лицо, и я вдыхал запах ее кожи.