Она ухмыляется.
— Мы оба знаем, что Даллас не тот человек, который прячется под столами.
— Похоже, тогда мне лучше начать.
— Тебе не кажется, что было бы неплохо, если бы вы поговорили? Прояснили ситуацию?
— Мне нужно поговорить с ним так же, как мне нужно анальное отбеливание. И то, и другое будет занозой в заднице и никогда не произойдет.
Она смеется, берет у проходящего мимо официанта пузырящийся бокал шампанского и протягивает его мне.
— Вот немного жидкой храбрости. Только не пей слишком много, чтобы снова не оказаться в его постели.
Я отпиваю напиток.
— Этого не случится, и нет, спасибо.
Она замирает и изучает меня.
— С каких пор ты отказываешься от шампанского? Алкоголь всегда является обязательным в таких ситуациях.
— Я пробую новую диету.
— Тебе лучше вытереть глазурь со рта, если ты хочешь продолжать врать.
Я убираю остатки сахарной глазури и облизываю палец. Нельзя тратить впустую сливочную глазурь.
— Это новая модная диета, где сахар — главный источник питания, а алкоголь — это плохо. Очень плохо. Она называется диета принятия правильных решений. — Я начинаю притворно собирать ворсинки со своего платья, чтобы она не увидела неправды в моих глазах. Черное платье уродливое и бесформенное, и я купила его специально для сегодняшнего вечера, чтобы скрыть свое тело и секреты.
— Значит, ты не пьешь, потому что он здесь?
Черт. Это было бы более правдоподобным оправданием, чем чертова диета. Я киваю, чувствуя себя виноватой за то, что солгала ей, но я не могу сообщить новость здесь. Это испортит ей вечер.
— Значит ли это, что вероятность того, что ты позволишь ему сорвать с тебя трусики во втором раунде, велика? — Она ставит бокал на стол позади себя и цокает каблучками, как будто то, что я снова трахну Далласа, поможет излечить мировой голод.
— Успокойся, сваха. Исследования показывают, что от алкоголя у тебя мутные глаза. — Я показываю на свои волосы. — Мутные глаза не очень хорошо смотрятся с рыжими волосами.
— Чушь. Ты не можешь отрицать, что у вас была связь. Ни один из вас не похож на того, кто просто трахается. Поговорите. Может быть, есть искра, которая приведет к фейерверку.
Больше похоже на вспышку лесного пожара.
— Единственное, что нас связывает, это то, что он однажды засунул в меня свой член. И все. Больше ничего. Пришло время двигаться дальше.
Она толкает меня плечом, когда я возвращаюсь к своему фальшивому собиранию ворсинок.
— Ладно, что, черт возьми, с тобой происходит?
— Ничего, — пробурчала я, двигая шеей из стороны в сторону, как будто у меня что-то болит. — Смена часовых поясов — та еще сука.
— Лгунья.
Я отмахнулась от ее обвинений.
— Это твоя помолвка. Сегодняшний вечер посвящен только тебе.
— Если это так, то мне нужны ответы.
Я пожевала краешек губы, пока ее темные глаза изучали меня. У меня появляется возможность отвести взгляд, когда в комнате начинает звучать музыка. Я бросаю взгляд на диджейскую будку, затем на импровизированный танцпол перед ней и чуть не задыхаюсь от его первого выбора песни.
Boyz II Men? Серьезно, чувак?
Похоже, к этим кексам нам подадут сыр.
Вид Хадсона, спешащего к нам, приносит мне облегчение. Он обхватывает Стеллу сзади и сжимает ее бедра, его рот направляется прямо к ее уху.
— Потанцуй со мной, — пытается прошептать он, хотя я уверена, что его услышали все в штате.
Стелла тает от его прикосновения, как будто это первый раз в их жизни, и мое сердце разрывается от боли. Вот что такое настоящая любовь. Это то, чего у меня никогда не будет. Она стонет, и я знаю свою лучшую подругу достаточно хорошо, чтобы понять, что она собирается отказать ему, чтобы продолжить наш разговор.
— Иди потанцуй со своим женихом, — настаиваю я. — Мы поговорим позже.
Улыбка сопровождает ее следующий стон.
— Хорошо, но ты не уедешь из этого города, пока не «разольешь чай».
— Я не представляла себе это иначе.
Хадсон целует ее в щеку, берет ее руку в свою и увлекает ее на танцпол. Толпа аплодирует, и люди вскакивают со своих мест, чтобы присоединиться к ним.
Я делаю глубокий вдох, довольная тем, что уклонилась от этого разговора, и решаю вознаградить себя еще одним кексом. Я беру шоколадный с клубничной глазурью и забиваюсь в угол в самом дальнем конце зала. Стыд пронизывает меня, когда я еще раз осматриваю вечеринку в поисках человека, который надул меня не только в одном, но и в нескольких смыслах.