— Что ты будешь делать, когда меня не будет? — спрашивает она, пока я пристегиваю ремень безопасности вокруг нее.
— Работать. Заниматься взрослыми делами.
Я закрываю дверь и прыгаю на водительское сиденье. До лагеря около часа езды, и я составил плейлист, чтобы мы наслаждались им во время поездки, поскольку у нас есть правило «никакой электроники». Мейвен будет ненавидеть это… сначала, потому что обычно я позволяю ей слушать ее подростковое дерьмо, но сегодня я хочу познакомить ее с чем-то новым.
— One Direction, папа! — кричит она, как только мы выезжаем на дорогу.
— О, черт, я забыл тебе сказать.
Она корчит рожицу.
— Забыл сказать мне что?
— Теперь, когда они распались, их музыку больше нельзя слушать. Она запрещена.
— С каких пор?
— Вчера. Это было во всех новостях. — Я оглядываюсь на нее, чтобы увидеть слезы, текущие по ее лицу. Это не может быть по-настоящему? — Что случилось, медвежонок Мей?
— Их больше нет, — кричит она, ее надутое лицо не изменилось.
Господи Иисусе.
— Дай-ка я перепроверю. Возможно, все изменилось.
Я переключаюсь на любимую станцию Мейвен и стону, когда песня One Direction удобно врывается в мои колонки.
Вот тебе и Боб Дилан.
Моя маленькая девочка всегда побеждает.
***
Дети выпрыгивают из машин, пристегивают рюкзаки и бегут к группе людей, собравшихся перед зданием клуба. Мейвен уже попрощалась и ушла со своими друзьями.
Я прислонился спиной к машине и засунул руки в карманы джинсов. Мои родители отправляли нас детьми в лагерь «Маганав», и я всегда получал массу удовольствия. Мое внимание сразу же привлекает хижина «Медвежий коготь». Она была обновлена свежей краской и новой дверью, но воспоминания, которые я храню в этой хижине, останутся со мной навсегда. Мы с Люси впервые поцеловались за «Медвежьим когтем» после того, как однажды ночью тайком вышли из дома.
— Даллас, как ты?
Я коротко оглядываюсь, когда Синди останавливается рядом со мной и копирует мою позу. Мы с Синди вместе учились в школе, она была парикмахером Люси. Она вышла замуж за квотербека, родила ребенка, а потом развелась с пьяницей-изменником несколько лет назад.
Я раздвигаю грязь носком ботинка.
— Настолько хорошо, насколько я могу быть, я думаю.
С ее губ срывается вздох.
— Я понимаю. Это трудно. Я никогда не думала, что буду с кем-то, кроме Фила, но я поняла, что лучший способ исцелиться — это двигаться дальше.
Я впечатываю каблук в землю, когда во мне вспыхивает гнев.
— Развод и смерть — это ни хрена не достойные сравнения, — выдавил я из себя.
Я прикусываю язык, чтобы не дать себе сказать ей то, что хочет вырваться наружу. Синди была одной из тех девчонок, которые готовили запеканки и кексы и ежедневно проверяли меня в течение нескольких недель после потери Люси. В конце концов, мне пришлось положить этому конец после третьей недели.
Если она считает, что найти кого-то другого, кто поможет, то пусть будет по-вашему, но я не буду тем человеком, который это сделает… и она точно не заменит Люси.
— Знаешь, ты осел. Извини, если моя забота о тебе и твоей дочери заставляет тебя так нервничать, — огрызнулась она.
— Я сказал тебе, что ценю еду, но в ней не было необходимости. Мне не нужна помощь в кормлении моей дочери. Мы оба знаем, что ты не заботилась о том, чтобы у нас была горячая еда два раза в день.
Она прислонилась спиной к машине.
— Значит, это правда?
— Что правда?
Ее беспокойство сменилось раздражением.
— У тебя и новой цыпочки в городе что-то происходит?
Мои глаза остаются прищуренными.
— Подруга Стеллы, — уточняет она, раздражаясь.
— Черт возьми, ты это слышала? — спрашиваю я с насмешкой.
— Мы все видели это на ярмарке — к моему удивлению, учитывая, что несколько месяцев назад ты ясно дал понять, что не заинтересован в свиданиях, и точка.
— Я ни с кем не встречаюсь. — Я делаю паузу и поджимаю губы. — Не то чтобы это было чьим-то гребаным делом.
Ее щеки заливает красный румянец.
— Мудак, — бормочет она, разворачивается и топает к своей машине.