И я так и делаю.
Я ставлю одну из ее ног на край ванны, и ее тело содрогается от первого движения моего языка.
Вкус её сладок.
Ебаный рай.
Я мог бы есть ее до конца жизни и никогда не голодать.
Я извиняюсь своим языком.
Владею ею.
Умоляю ее не отворачиваться от меня и прошу дать мне еще один шанс.
Если мои слова не достаточно убедительны, я надеюсь, что мой язык сделает свое дело.
— Черт, это так приятно, — бормочет она, когда я ввожу два пальца в ее киску и одновременно провожу языком по ее дырочке.
Мой член вздрагивает, когда я смотрю на изображение, которое я получаю. Я на грани воспламенения от вида Уиллоу, вжимающейся своей киской в мое лицо. Я не останавливаюсь, пока не пойму, что она уже на пути к разрыву.
— Я близко, — повторяет она снова и снова. Ее нога соскакивает с края, и она держит мой затылок на месте, когда она освобождается, ее соки стекают на мой язык, пока она стонет от своего последнего освобождения.
Так чертовски великолепно.
Так чертовски вкусно.
Мой член твердый как камень. Я приму холодный душ и буду дрочить, думая о том, что произошло здесь, когда Уиллоу ляжет спать.
— Это хотя бы немного компенсирует мое слабоумие? — спрашиваю я, глядя на нее.
Она раздвигает пальцы на несколько дюймов и массирует мне кожу головы.
— Немного. Тебе еще предстоит кое-что исправить. Я могу еще несколько раз взять плату твоим языком.
Я встаю, провожу руками по ее бокам, а затем сжимаю ее бедра.
— К счастью для тебя, я не против платить проценты.
Она смеется.
— Приятно слышать.
Я дергаю головой в сторону внешней стороны душа.
— Ты готова лечь в постель? Уже поздно, и я знаю, что ты устала.
Она кивает.
— Ты только что вылизал из меня всю энергию.
Я хрюкаю, когда она вытирает рот, и мои руки убираются с ее бедер. На этот раз она сама опускается на колени.
Я останавливаю ее, когда она открывает рот и наклоняет голову к моему члену.
— Нет, это было ради тебя.
Я не раз отказывался от минета, но никогда еще мое тело не болело так, как сейчас. Я смотрю на ее полные губы, на то, как она облизывает их и смотрит на мой член, словно ей не терпится попробовать его на вкус.
— Доверься мне, — говорит она. Я напрягаюсь и стону, когда она слизывает сперму с кончика. — Сосать твой член для меня не меньшее удовольствие.
Ее губы обхватывают меня прежде, чем я успеваю что-то ответить. Мой член дергается, становясь еще тверже, и я позволяю ей задавать темп, хотя мне хочется вводить и выводить свой член из ее рта, трахать его до тех пор, пока она не перестанет дышать.
Она берет меня в рот, крепко посасывая, и гладит меня рукой.
Я откидываю голову назад.
— Черт, Уиллоу. Это потрясающе.
Она поглощает мой член, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, пока на нас льется вода. Я думал, что зрелище того, как я ублажаю ее языком, было моим любимым, но то, как она стоит на коленях, посасывая мой член, стоит на втором месте.
Я не могу дождаться, чтобы трахнуть ее снова.
Я знаю, что это будет номер один.
— Так чертовски хорошо.
Мой план не контролировать ее скорость разрушается, когда я чувствую приближение этого момента. Я рывком подаю бедра вперед, и она стонет на моем члене, возбуждая его еще больше.
— Так хорошо. — Я откидываю волосы с ее лица, чтобы видеть каждый сантиметр и предупредить ее, когда я кончу, но она не отстраняется.
Вода становится холодной в то самое время, когда она с улыбкой глотает мою сперму.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
— А что было потом? — спрашивает Стелла, едва не спрыгивая с дивана от нетерпения.
Я вернулась на работу, и мы тусуемся в ее трейлере, пока она заставляет меня еще раз рассказать о том, что произошло прошлой ночью. Она знает все, кроме той части, где мы судорожно трахали друг друга и устроили оральный поединок.
Об этом она узнает в другой раз. В моей памяти все еще свежо, и я не хочу, чтобы вопросы разрушили картину.
Нервозность — это преуменьшение того, что я почувствовала, проснувшись утром. Кровать была пуста. Плохой знак. Я схватила телефон, и мое сердце успокоилось, когда я услышала, как работает душ. Мне пришло в голову присоединиться к нему, но я не такая смелая, как он.
Когда он вышел, он сказал, что машина готова, и сотрудник мастерской подвезет нас туда.
Через час мы снова были в пути.
Больше никаких поцелуев, объятий или разговоров о том, что произошло, буквально, прошлой ночью. Это принесло мне облегчение, но в то же время поджарило мой мозг. Я обеспокоена. Напугана. В ужасе.