Даллас укладывает меня в кровать и поворачивается, чтобы уйти.
— Ты не останешься на ночь? — спрашиваю я, разочарованная.
Он улыбается.
— Да, черт возьми, останусь. Но сначала мне нужно избавиться от этих уродливых цветов.
Я не могу удержаться от смеха. Мне это было нужно.
Он возвращается с еще более яркой улыбкой на лице, и я вопросительно вскидываю брови.
— Ты испекла мне печенье, — говорит он.
— Пыталась. — Я нахмурилась. — Они немного подгорели.
— Я тебе нравлюсь.
Мы проводим остаток ночи, поедая подгоревшее печенье в постели.
***
— Мейвен скучает по тебе, — шепчет он мне на ухо.
Уже утро, и слабый луч солнца проникает в окна, когда мы лежим в постели. Моя рука в его руке. Мои ноги в беспорядке лежат на его ногах. Мне приятно, что он снова здесь.
Я закрываю глаза.
— Я скучаю по ней. Скажи ей, что мы скоро увидимся. — Его рука крепко сжимает мою, и я вздыхаю. — Так вот на что похоже горе.
Неудивительно, что Даллас был так несчастен, когда умерла Люси. Эта боль — то, что он чувствовал. Эта пустота в моем сердце — то, через что он проходил.
— Потерять кого-то — это не весело. — Его дыхание замедляется. — Я просто хотел бы, чтобы мы могли встретиться с ним, даже если бы это была всего лишь минута.
Его глаза смотрят на меня, когда я опускаю подбородок на его теплую грудь и улыбаюсь ему. Я прижимаюсь к его телу, когда его руки обхватывают мою спину, и он усаживает меня рядом с собой, его пальцы прослеживают мой позвоночник.
— Он? — спрашиваю я.
Он усмехается.
— Разве плохо, что я был уверен, что у нас будет мальчик?
Я чувствую его тяжелое дыхание, когда глажу его грудь.
— Я была так уверена, что у нас будет девочка, что уже выбрала имя.
— Это Дафна? — спрашивает он, и я чувствую его смех через грудь. — Она может тусоваться со Скуби, и они будут вместе гоняться за привидениями.
Еще больший рев смеха вырывается из его груди, когда я щипаю его за сосок.
— Нет! — Я следую его примеру, чувствуя, как это происходит внизу моего живота, и, черт возьми, как приятно, когда что-то, кроме боли, поглощает меня. — Могу я попросить тебя об одолжении?
Он кивает.
— Давай подождем, пока у нас родится ребенок, прежде чем выбирать имя. Я не хочу обнадеживать себя, чтобы потом что-нибудь случилось.
Его рука крепко обхватывает меня.
— Ничего не случится.
Я поднимаю руку и провожу пальцами по щетине на его щеках.
— Просто на всякий случай.
— Мы будем ждать. И когда ты родишь нашего ребенка, и это будет девочка, мы выберем то имя, которое ты выберешь. Если это будет мальчик, мы выберем мое.
Я улыбаюсь.
— Мне нравится эта идея.
— А теперь, могу я попросить тебя об одолжении? Тебе не обязательно отвечать сразу. Подумай об этом и свяжись со мной, когда решишь.
Черт побери. Он и его одолжения.
— Что?
Искренность проступает в его чертах.
— Подумай о том, чтобы переехать ко мне. Я сделаю все, чтобы тебе там было комфортно. Спать на диване. Спать в подвале. Спать в моей машине, если понадобится.
— Это не закончилось хорошо, когда я была у тебя в последний раз. Я чувствую себя слишком чужой.
— Я все исправлю. Сделаю тебя счастливой там. Дай мне шанс.
Я медленно киваю.
— Я подумаю об этом.
— И… — он затягивается. — Еще один серьезный вопрос.
— Чего еще ты можешь хотеть? — спрашиваю я, симулируя раздражение.
— Почему ты назвала своего кота Скуби? Разрешая тебе дать имя нашему ребенку, это меня настораживает.
— У моего дедушки был кот по имени Скуби. Никто не понимал почему, и он никогда нам не рассказывал. — Я сужаю глаза, улыбаясь. — Так что считай, что тебе повезло услышать мою причину.
— И что же это будет?
— Потому что мой дедушка назвал его Скуби.
Он кивает.
— Давай оставим мультяшные имена нашим животным.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Я помню тот день, когда я сказал Мейвен, что Люси умерла.
Я усадил ее за стол и сообщил новость, и она восприняла ее плохо. Несколько недель она плакала и злилась. Пытаться объяснить шестилетнему ребенку, что такое смерть, нелегко. Все, что я мог ей сказать, это то, что мама ушла на небеса, но она восприняла это как то, что мама ушла, потому что злилась на нее. Мы ходили на консультацию к нашему проповеднику. Я несколько дней сидел дома, строил крепости из подушек и устраивал чаепития с мягкими игрушками.