К Крутовскому подошел улыбающийся Журков, закончивший со швартовкой на юте.
— Класс! — сказал он восхищенно и протянул руку. — Поздравляю! С тебя — простава! Не каждый раз швартуешься на глазах у восторженных женщин!
— Само собой! Когда за мной пропадало? — пожал плечами Андрей. «В сущности Журков не плохой мужик!» — подумал он благодушно и решил отложить планы мщения «на потом».
— А у меня бы получилось не хуже! — ревниво вставил Журков.
— Нет, ты, все-таки, зануда, и — зараза! — заключил механик, одетый в привычный комбинезон, с неразлучной ветошью в руках. В кармане торчал гаечный ключ — сам Балаев как-то уверял, что с ним ему легче думается над инженерными проблемами.
— «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны!»[45] — тоже заступился за Крутовского Меркурьев, заодно «уев» самого артиллериста, известного своей вредностью: — Товарищ Журков! Я считаю, что на юте швартовой команде еще есть чем заняться! Проследите, пожалуйста! — сказал старпом, надавив на «пожалуйста».
— Да ладно вам, уже и пошутить нельзя! — ответил Журков и недовольно потащился на ют, к своим пушкам.
На причале уже стоял Сурков и его приятели — молодые офицеры с соседних кораблей. Он, размахивая руками, как сельский ветряк, рассказывал им, какой был шторм, и какие волны, иногда кивая в сторону своего «бычка».
Егоркин, Петрюк и Гузиков стояли под руки со своими женами и о чем-то мирно беседовали. Крутовский учтиво поздоровался с женщинами. Его жены не оказалось — угораздило уехать с подругами в «Большую деревню» за покупками именно в этот день. Да и кто мог знать заранее — не боевая же служба, а просто рядовой выход! Просто поход!
— Вот теперь, товарищ капитан-лейтенант, можно и о планах на ближайшее будущее поговорить! — сказал Егоркин, намекая на разговор в главной базе.
— А! — устало махнул рукой Андрей. — Сегодня на борту — я! Так что — счастливого отдыха!
— А кого я вижу! — сказал замкомбрига Громяковский, протягивая руку для приветствия и хлопнув по плечу. Андрей зашипел от неожиданной боли.
— Ох, извини! Честно, я забыл, что ты тут подвиги совершаешь! Конечно, «чайник» тебе, с одной стороны, начистить бы надо — но только за то, что не доложил. А с другой, вот что за матросом кинулся — молодец, да и по другому поступить тебе же думать было просто некогда! Наградить бы следовало!
— Ага, уже заложили? Скорость стука, как скорость звука? У нас лучшая награда — это когда тебя прилюдно не изодрали!
— Да, любишь ты свое командование — сразу видно! — согласился Громяковский. — Ну почему сразу — заложили? Доложили вот! И не то, чтобы прямо сразу. А только — сейчас, и с восхищением и тихой завистью! — сказал замкобрига и поспешил к другим офицерам.
Удивленно покачивая головой, флегматичный механик стоял у борта, внимательно рассматривая ободранный штормом, прямо до рыжего сурика, борт, погнутые леера, сорванную с кильблоков и лежащую на боку шлюпку, которая лишь чудом не улетела в море в разгар шторма. К Балаеву подошли мичмана, и Петрюк тихо присвистнул:
— Ну ни фига себе! Однако…
— Ну и как ваш поход за подвигами и приключениями? — ехидно поинтересовалась у Егоркина его жена, Светлана.
— Ну почему сразу — за подвигами и приключениями? Просто — поход! — тоже сказал, недоуменно пожав плечами Палыч. Заметив рыжего Фоксина, который вдохновенно врал о своих подвигах таким же зеленым матросикам, он улыбнулся. «Оморячились, салаги!» — насмешливо подумал мичман. А вслух опять сказал:
— Да, Светочка, закончен еще один, и, всего лишь, просто поход!