— Тогда, кто вы? В смысле…
— Я прекрасно понял тебя, — Дамблдор не дал мне договорить. — Я директор школы, где ты училась.
С полминуты я переваривала сообщение.
— Директор? — переспросила, не удержав удивление.
Странно как — то…
— Да, директор одной замечательной школы, которую ты, не могу не заметить, закончила с отличием.
— Но почему?..
— …К тебе пришел какой — то директор, а не родные?
Я немного смутилась от этого прямого вопроса. Но это была правда.
— Потому что для меня все выпускники — все равно, что родные дети. А твои родные, наверняка они прибудут скоро.
Было бы очень здорово. Верить ли в его слова? А с другой стороны — что мне еще остается?
— Как жаль, что ты ничего не помнишь, — с искренним сожалением сказал Дамблдор.
Меня как током вдруг ударило.
— Что со мной? Почему я в больнице?
А что если я попала в какую — нибудь катастрофу, и меня так изуродовало, что без страха не взглянешь? Недаром Дамблдор и целитель Макколум так смотрели на меня, как будто пытаясь увидеть прежнюю Лили, хоть старик и упомянул про мою красивую внешность… А амнезия — просто побочный эффект?..
Мне остро захотелось взглянуть на свое лицо. Но сначала услышать ответ.
— Ты действительно хочешь узнать это?
Еще бы… Однако вопрос немного испугал меня. Когда спрашивают подобным тоном, вряд ли новости будут хорошими.
— Конечно… хочу. Даже если произошло что — то ужасное, пожалуйста, расскажите мне все!
— Хорошо. — Дамблдор задумчиво смотрел на меня, сплетя вместе длинные пальцы рук, лежащие на коленях. — Но предупреждаю: такое услышать непросто даже человеку здоровому и подготовленному, а не то, что едва пришедшему в себя. Лили… — Он протянул одну руку ко мне и дотронулся до кончиков моих пальцев. Мне почему — то захотелось инстинктивно отдернуть их. Дамблдор сделал вид, что не заметил моего движения, и продолжил: — Событие, из — за которого ты попала в больницу, произошло давно… очень давно… Ты впала в кому, выйти из которой было довольно — таки мало шансов.
«Очень давно…» «Мало шансов…» Это те слова, которые я ожидала, но боялась услышать.
Кома? Немного непонятное значение и в то же время страшное.
— Сколько..? — еле слышно спросила я. Язык еле ворочался, в горле пересохло.
— Шестнадцать лет, — помолчав, ответил Дамблдор.
Сначала ничего не было, потом меня окутал холод, затем жар. Дышать стало трудно.
— Лили… — словно из — за ваты донесся голос Дамблдора. — Ты как?..
— Шестнадцать лет… почему?.. — шептали, словно независимо от меня, мои губы.
Я почувствовала на своем лбу чье — то прикосновение.
— Лили… выпейте это…
Это уже не Дамблдор. Целитель Макколум.
К губам прикоснулось что — то холодное, полилась жидкость. Я автоматически глотнула. В следующий миг наступило равнодушие, и тьма раскинула для меня свои, на этот раз желанные, объятия.
— Шестнадцать лет… — в последний раз прошептала я.
Когда я открыла глаза, в палате было светло. Опять провалялась несколько часов. А мне нужно разминаться, иначе забуду, как ходить.
И тут на меня тяжелым колючим одеялом навалился вчерашний разговор с Дамблдором и слабостью придавил к кровати.
Боже мой… за что…
Я закрыла лицо руками в надежде избавиться от неимоверного ужаса простым женским способом — слезами.
Слез не было.
Неслышно открылась дверь. Даже когда вошедший заговорил голосом целителя Макколума, я не отняла рук.
— Лили, как вы себя чувствуете? Дать вам успокоительное?
— Не надо… — глухо пробормотала я, не глядя на него. — Я чувствую себя нормально…
Вру, конечно, но только для того, чтобы ко мне больше не приставали с глупыми вопросами.
— Пожалуйста, я хотела бы остаться одна…
— Да, конечно. Но если вам что — нибудь понадобится, зовите тут же. На столике рядом с вами колокольчик.
— Подождите… — Я все — таки посмотрела на него. — Ко мне кто — нибудь пришел?
Целитель с каплей грусти покачал головой.
— Нет, не пришел.
— И не приходили?
— Профессор Дамблдор… — начал он.
Нет, не то…
— Ладно, спасибо…
Я прикрыла глаза и отвернулась.
Спиной ощутила, как дверь за мужчиной закрылась.
Почему ко мне никто не пришел? Ведь у меня, как и у всех, должна быть семья, какие — нибудь родственники, друзья, наконец… Не может быть такого, чтобы обо мне все позабыли за… шестнадцать лет…
Я сглотнула.
Или может?