— Поживем — увидим.
Мы вместе прошли дальше короткий сумрачный коридор и оказались перед несколькими одинаковыми дверями, различимыми разве только тем, что они были пронумерованы. Я толкнула самую последнюю, с цифрой семь. За ней была спальня, рассчитанная на троих человек: три кровати под красными пологами, три тумбочки возле них, но одно прямоугольное окно, откуда далеко внизу виднелась часть сверкающего на солнце озера.
— Здесь будет жить Гермиона. С первого сентября, — добавил Гарри, когда я повернула голову. — Мы же перешли на седьмой курс.
— Я тоже жила в этой спальне… Когда — то…
Я смотрела на комнату, с которой лет двадцать назад была связана моя жизнь во время учебы, и, казалось, будто узнаю ее. Эти стены хранят воспоминания давно минувших дней… Одни накладываются на другие, переплетаются, смешиваются… Воспоминания, словно призраки, кружат среди серых каменных стен, но никто не в состоянии их увидеть, прочувствовать…
— Ты что — нибудь… — начал Гарри, и я вдруг поймала себя на том, что стою в середине комнаты между кроватями, таращась остекленевшим взглядом в пространство.
Я молча покачала головой. Какие бы здесь ни обитали призраки, мне они не спешили явиться.
— Пойдем, может в каком — нибудь другом месте повезет больше.
Мы вышли из спальни, спустились в гостиную, и я в нерешительности покружила среди кресел и шатких столиков. Волнение, сродни электрическим импульсам, пронзало меня всю, от кончиков пальцев до макушки. Казалось, с минуты на минуты произойдет какое — то чудо, но оно не происходило, и горло от неимоверного разочарования перехватывало. Ощущение было такое, словно меня крепко обманули.
Наверное, Гарри без слов понял мое состояние, потому что он также молча взял меня за руку и повел из гостиной.
Позади бесшумно закрылся портрет, но вязкая тишина взорвалась сразу несколькими голосами. Один из них принадлежал Полной Даме.
— Мисс Эванс! Мисс Эванс! Куда же вы…
Я оглянулась было, но Гарри не предоставил мне такой возможности, уводя за собой дальше.
— Портреты жаждут удостовериться в твоей материальности. Как — нибудь обойдутся.
Я послушно шла за сыном, все еще витая где — то в облаках. Почему ничего не случилось? Что опять не так?
Мы спускались по многочисленным лестницам, преодолевая этаж за этажом, пока в конце концов не очутились на втором этаже. Вероятно, Гарри повел меня не по тому пути, который пролегал возле наших комнат, так как незнакомый длинный коридор заканчивался большими двойными дверями, схожими с теми, что были в холле.
— Там находится больничное крыло, — заметив мой взгляд, сказал Гарри. — Им заведует мадам Помфри, наша школьная целительница.
— Мадам Помфри? — переспросила я, слегка нахмурившись. Это имя точно царапнуло мой слух.
— Да, мадам Помфри. — Он забыл про дверь и теперь смотрел только на меня. — Но, по — моему, ее в Хогвартсе сейчас нет. Как и остальных преподавателей… Профессоров Флитвика, Макгонагалл, Спраут… Кроме Снейпа, Хагрида и Дамблдора…
— Профессор Макгонагалл! — вновь помимо моей воли произнес язык. — Я ее помню! Она декан Гриффиндора!
По лицу Гарри я поняла, что сказала все правильно. И тут же перед мысленным взором предстал образ высокой темноволосой женщины, взиравшей из — за прямоугольных очков строго и непреклонно. Волнение в очередной раз окатило меня с головы до пяток, и на губах появилась ликующая улыбка.
— А еще она преподавательница трансфигурации! — Гарри сиял, не скрывая радости.
— Надо же, как профессор Макгонагалл запала мне в душу, даже амнезия ей нипочем…
Я осеклась, вдруг осознав ЧТО именно сказала. Неужели те дорогие мне люди не настолько дороги, что из всех знакомых вспомнилась одна — единственная учительница? А как же Джеймс, Гарри, Ремус и другие? Почему так? Или они не вспоминаются из — за того, что я думаю о них каждый день?
— Гарри, ты можешь пока пойти к друзьям, а я поброжу здесь…
— Я не…
— Нет — нет, ты тут ни при чем. Но иногда одиночество бывает полезным. Десять — пятнадцать минут, не больше, — успокоила я его, увидев тревогу в зеленых глазах.
— Ладно. Если что, зови.
— Непременно.
Уход Гарри отозвался в груди странным сжатием. Я еле удержалась от того, чтобы не броситься за ним.
Нет, я не могу вечно находиться рядом с ним, надо понемногу привыкать, что все — таки у Гарри есть своя собственная жизнь, в которой определенное место занимают его друзья и знакомые. А мать, то есть я — другое, противоположное. Нужно время от времени преодолевать себя, как бы ни было неприятно.