Нимхейн стонал, кричать было нельзя, после первого же раза Нуада с милой улыбкой разрубил ему челюсти, после чего мягко пояснил, что это недостойно воина, наблюдая, как ученик выплевывает зубы и куски языка. Нимхейн только с бешенством покосился, но промолчал: свой выбор он сделал осознанно, и бухтеть и жаловаться не собирался.
Спать, есть, пить, отдыхать… ничего этого не хотелось, а Нуада напоминал машину на вечном двигателе и топливе: быстрый, бесшумный, неутомимый… Жилистое тело было чудовищно сильным, рефлексам мог позавидовать Супермен и все Супергерои скопом, характер прирожденного садиста, наслаждающегося каждым мгновением своего существования и стремящегося поделиться этим наслаждением с окружающими, прибавлял ему харизмы и обаяния, от которых его наверняка бы выгнали даже из Инферно.
Если он специально здесь для того, чтобы выучить одного жалкого полукровку, надувающего щеки, то понятно, с чего он такой жизнерадостный.
Уже к третьему выученному приветствию Нимхейн стал мечтать о мучительной смерти для Наставника. Через десять выученных поклонов мечта стала обрастать подробностями.
Мягкие интонации бархатного голоса приводили в бешенство. Хотелось выгрызть глотку, вырвать язык, а череп использовать вместо чаши. Нуада улыбался. Он постоянно улыбался! Эта улыбка просто бесила, вот только он еще нескоро сможет хоть как-то противостоять Наставнику, хотя… надо признать, учитель из принца получился отменный. С его методами лениться невозможно.
Жизнь в мэноре потекла своим чередом. Маги проверяли время от времени защиту комнаты и всего здания, следили за домовыми эльфами, наводящими лоск на отремонтированные помещения, готовили сад к весне, обсуждая проект, оставленный хозяином, нянчили и развлекали Темучина, ставшего всеобщим любимцем, часами беседовали с портретами Даркеварров.
Особенно всех интересовали подробности происхождения последнего лорда.
– Лорд Даркеварр…
Телохранители в очередной раз расположились в креслах в гостиной, под ироничным взглядом портрета Деймоса.
– Слушаю…
Деймос смотрел с насмешкой в темных глазах, прекрасно понимая, что именно интересует магов.
– Скажите, милорд… как же все-таки получилось… ммм…
– То, что получилось? – хмыкнул портрет, поправляя манжет.
– Да! Именно так! – облегченно отозвался Гарольд. – Ведь насколько я знаю, Уркварт – Высший демон.
– Именно так, юноша! – благожелательно кивнул развлекающийся Деймос.
– Так каким же образом?
– Да вот как-то так!
* «Лабиринт» – фильм с Девидом Боуи. Замок Короля Гоблинов просто потрясает.
** Нуаду (др. – ирл. Nuada, Nuadu) – в мифологии ирландских кельтов король и предводитель богов Туата Де Дананн. В первой битве при Маг Туиред потерял руку, несмотря на то, что у него был волшебный меч, от которого никто не мог спастись. Поскольку бог с физическим изъяном не мог быть королём богов клана Туата Де Дананн, Нуада был вынужден отречься от трона и уступить его Бресу. Впоследствии бог-врачеватель Диан Кехт сделал ему серебряную руку, так что Нуада получил прозвище Аргетламх («Серебряная рука»)
*** Хопе́ш, кхопе́ш, кхепе́ш (слово обозначало переднюю ногу животного) – разновидность холодного оружия, применявшаяся в Древнем Египте. Имеет внешнее сходство с ятаганом. Восходит, видимо, к шумерскому аналогу. Состоял из серпа (полукруглого клинка) и рукояти. Рукоять хопеша двуручная, составляет 50–60 см (20 – 24 дюйма) в длине, хотя существовали меньшие примеры. Лезвие могло иметь как только внутреннюю, так двойную заточку, когда ближняя к рукояти часть клинка имела внешнюю заточку, а дальняя – внутреннюю. Имевший форму полумесяца, хопеш не являлся мечом (который появился из кинжала), но происходил от боевых топоров. Однако, в отличие от своего прародителя, хопеш оставлял не порезы, а разрезы, схожие с саблей. Это оружие вышло из использования около 1300 г. до н. э.
Глава 11. Лента. Второй виток
Сколько прошло времени определить было невозможно. Год? Десять? Сто?
Нимхейн совершенно потерялся в ощущениях, а окружающий его космос подсказок не давал: не всходило солнце, не катилась по небосводу луна… только звезды все также сверкали холодными алмазами в черном бархате неба.
Мальчишка не видел, но изменения касались его все сильнее и сильнее… мелочь там, какая-то деталь здесь… но общая картина постепенно начинала складываться все более интересная.
Вначале начало меняться тело. Нимхейн даже не ожидал, что станет настолько гибким и шустрым – копье Нуады разило без промаха и на приличном расстоянии, а получать смертельные и калечащие раны не хотелось, так что первое, чему он научился – уворачиваться. Вбок, в сторону, назад, вперед, падать на гладкое покрытие алой ленты, подпрыгивать… если б можно было летать, то он и этому бы научился, но увы, пока что о таком можно было только мечтать.