Он улыбнулся, ничуть не обиженный ее вызывающим тоном.
— Возможно, ты права. И я вовсе не жалею, что ты оказалась девственницей. Совсем наоборот, поверь.
Ленард расстегнул последнюю пуговицу, и через секунду платье, шурша, упало на пол. Клеменси осталась только в кружевных трусиках. Она стыдливо прикрыла грудь руками — она стеснялась Ленарда и в то же время страстно хотела принадлежать ему.
— Знаешь, мне даже приятно, что у тебя никого не было, потому что тебе не с кем будет сравнивать меня. — Он озорно улыбнулся, и Клеменси рассмеялась.
Но уже в следующую секунду оба вдруг стали очень серьезными. Ленард подхватил Клеменси на руки и отнес на кровать.
Она лежала на атласных простынях и наблюдала, как он сначала расстегнул рубашку, потом снял брюки, нижнее белье… У него оказалась великолепная фигура: сильная, поджарая, с широкими плечами и узкими бедрами.
Ленард лег, обнял Клеменси и провел ладонью по ее обнаженному телу. Когда его пальцы коснулись ее груди, она вздрогнула от неимоверного сексуального желания и раскрыла губы навстречу его губам. Их поцелуй был нежным и долгим, Клеменси, казалось, вложила в него душу, чтобы Ленард понял, насколько глубоко и сильно ее чувство к нему.
Однако он неожиданно отстранился и спросил:
— Клеменси, прежде чем мы сблизимся еще больше… ты приняла какие-то меры, чтобы избежать беременности?
Она замерла, услышав эти слова, ее губы, с которых едва не сорвалось любовное признание, задрожали и сомкнулись. И до ее слуха опять донесся голос Ленарда:
— Мы ведь не должны допускать никаких ошибок, правда? Мы должны проявить ответственность, учитывая условия нашего годичного контракта. Если ты не приняла соответствующих мер предосторожности, я могу…
— В этом нет необходимости, я все предусмотрела. Перед отлетом в Лас-Вегас я была на приеме у своего врача.
Клеменси разозлило, что он выбрал столь неподходящий момент, чтобы еще раз напомнить ей о сделке. Но ведь Ленард прежде всего бизнесмен, и именно это руководит всеми его поступками. Он мог желать ее физически, но ему не нужна ее любовь. Что уж говорить о нежелательных последствиях интимной близости?
— Клеменси, что с тобой? — Ленард внимательно посмотрел на нее, почувствовав, что она ушла в себя, задумалась о чем-то совсем.
— Ничего.
В представлении Клеменси близость мужчины и женщины заключала в себе особый, святой смысл, имела возвышенное предназначение. Клеменси сторонилась мужчин, которые видели в женщине лишь объект для удовлетворения своих физических желаний. На первом месте у нее всегда было настоящее чувство, а не похоть.
Но что же получается теперь, в случае с Ленардом? Она лежит с этим мужчиной в постели и готова отдаться ему, хотя знает, что он не только не любит ее, но даже не делает вида, что любит.
— И все-таки, Клеменси, чем ты встревожена?
— Я… я полагаю, одно дело согласиться разделить с кем-то постель теоретически, в рамках какой-то сделки, и совсем другое — осуществить эту идею на практике, — честно призналась Клеменси. В конце концов ведь он напрямую заговорил с ней о противозачаточных средствах, так почему же она не может столь же открыто объяснить ему свое психологическое состояние? Со словами: — У нас вряд ли что получится, Ленард, — Клеменси встала с кровати, взяла висевший на спинке стула шелковый пеньюар и накинула на себя. — Извини… Я знаю, что согласилась на все, но, наверное, я не такая искушенная в жизни, как хотела думать.
Клеменси боялась отдаться ему, поскольку Ленард мог понять, как сильно она любит его и что ей не хочется терять его по завершении их годичного контракта. Год — это слишком короткий срок!
— Я не буду грубым, — заверил ее Ленард. — Не смотри на меня так, пожалуйста.
— А как я смотрю на тебя?
— Так, будто я самое страшное чудовище, которое встретилось тебе на пути.
— Не думаю, что ты чудовище, — сказала она и ласково улыбнулась.
— Я рад. — Он нежно обнял ее и прошептал: — Ты мне нужна как никто другой, Клеменси. Ты так много значишь для меня!
— Неужели?
— Мы уже столько лет знаем друг друга! — Он глубоко вздохнул. — И я уже не могу относиться к тебе иначе. Особенно после того, как узнал, что моя мать души в тебе не чаяла.
Однако Клеменси было жаль, что Ленард относился к ней совсем не так, как к Беатрис. В отличие от бывшей любовницы она для него просто друг, соседка, партнерша в предвыборном спектакле. Когда срок их сделки закончится, и в распоряжение Клеменси вернется усадьба, Ленард будет удовлетворен, потому что результат их договоренности наверняка доставил бы удовольствие его матери.