Когда ему наконец удалось это мероприятие, в кабинет настороженно вошла девушка-секретарь с подносом, на котором в творческом беспорядке расположились початая шоколадка, пару сушек и скромная горка печенья.
Степан Викторович удрученно развел руками и извиняясь посмотрел на Смирнова.
- Вот видишь, майор, как у нас тут по части приема гостей. Никакого . . . .
Девушка осторожно поставила поднос и начала пятится к двери, испепеляя посетителя взглядом.
- Да, Настя, вызови ко мне Ивана Трофимовича. Скажи срочно.
Дверь закрылась. Начальник дороги поднял свой стакан и не чокаясь, молча осушил его до дна. Смирнов вежливо поддержал хозяина кабинета.
- Куришь майор? Угости.
Они закурили. Судя по отсутствию в пределах видимости пепельницы, Александр понял, что и сея вредная привычка здесь чужда. Он выудил с соседнего стола блюдце и поставил его посередине стола.
- У меня сложилось впечатление, что названная мной фамилия Вам знакома. Причем, очень. Может я погорячился, сделав вывод, что его подкупили. Может . . .
- Помолчи дорогой. Помолчи. Чего там гадать на кофейной гуще. Любит, не любит. Сейчас все узнаем.
Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверях показался такой же преклонного возраста старичок, только поменьше ростом, да и в плечах.
- Вызывал Степан?
Окинув взглядом кабинет, вошедший замер на месте с растерянной улыбкой на лице.
Степан, того, Викторович, ты че? Ящиком коньяка разжился? Мы ж с тобой два десятка дет назад забились- кто первый закурит, тот и ставит. Или майор подбросил? И чей за майор такой!
Старичок щурясь сделал несколько шагов упершись взглядом в погон Смирнова. Наконец он увидел, что хотел, вздрогнул и обессилено опустился на крайний стул.
- Да, старый ты хрыч! Правильно рассмотрел. Все правильно. Щит и два перекрещенных меча. Они, соколы. Тута и писец пришел. Эх, ты! Я тебя когда в свою паровозную бригаду брал, что говорил? Помнишь? Нет! Напомню. Я тебе хрену тогда сказал – скурвишся, своими руками удавлю и паровозной топке сожгу. Эх, где нынче те паровозы!
- Иван Трофимович слушал собеседника все больше втягивая голову в плечи.
- Ты, . . ., того, Степан, брось ахинею нести. Где это я скурвился? Да я за такие слова по харе твоейной сейчас так пройдусь!
- Ты - нет, а вот сыночек твой, отличник боевой и политической, наследник твой обожаемый. Доцеловал ты в жопу его необъятную, суку. Его, гаденыша органы искать пришли в мой кабинет. Где он, крестничек мой?
- Здесь, рядом в депо. На смене.
- Зови.
Старичок достал из кармана сотовый телефон и неумело попытался тыкать кнопки. Или от нехватки опыта или от волнения, у него ничего не получилось, и тогда он обратился к Смирнову.
- Ты, сынок, ой простите, товарищ майор, наберите номер. Он у меня как сын записан.
Степан Викторович прищурившись разглядывал все еще новомодную в пожилых кругах электронную игрушку.
- Не знал, что ты у нас в новые русские подался. Давно приборохлился?
- Да нет. Витька как с армии пришел, новый себе купил с первой получки а свой мне отдал. И брось ты про новых русских. Нынче это уже у простых работяг имеется.
Степан Викторович ничего не ответил, только продолжал нервно постукивать пальцами по столу.
Видимо депо оказалось совсем недалеко, так как не прошло и несколько минут как в дверь кабинета робко постучали.
Половинка двери отошла в сторону и на пороге возник Виктор Пряников, собственной персоной. Парень сначала вопросительно посмотрел на отца, потом на начальника дороги и так как оба сохраняли гробовое молчание, перевел взгляд на Смирнова. Первое мгновение он его не узнал, но потом вдруг отшатнулся, словно собрался выскочить из кабинета.
Все это не укрылось от взора отца. Неожиданно ровным и абсолютно спокойным голосом предложившего сыну занять место на стуле рядом.
Виктор примостился на край стула. В кабинете опять наступила звенящая тишина. Теперь ее нарушил Степан Викторович.
- Здравствуй крестничек. Мы тут с твоим батькой слушали слушали следователя, да так и не вразумили, чего ты в бега то подался. Служил честно. Так ведь в бумаге от командования написано. Сержанта за успехи в боевой и политической присвоили. Честь тебе и слава. А вот только органы тебя, отличника, почему то днем с огнем ищут, да найти не могут. Или грех есть какой?
Виктор затравлено переводил взгляд с одного собеседника на другого и явно не мог решиться ответить.
- И чегой то, сокол ты ясный, в молчанку с нами играть задумал? Говори, крестник. Говори. Батька твой вон как изводится, ему чай тоже очень ответ слышать хочется. Про других я уж помалкиваю.
- Так о чем говорить . . . .
Договорить парень не успел, так как сидящий рядом отец отвесил ему такую оплеуху, что он отлетел на три-четыре метра в угол.
- Да, упустил я тебя сынок. Ой упустил. Что бы в нашей рабочей семье солдат солдата предал. Позор на семью ты навлек несмываемый. Как теперь людям в глаза смотреть будем? Как я другу своему единственному объясню, каким образом вот такое говно воспитал?
Для столь тщедушного тела удар получился более чем сильным. Не менее восьмидесяти килограмм здорового юношеского тела ну никак не могло совершить такой полет от воздействия не более чем шестидесяти килограмм высушенного жизнью тела старика. Или могло?
Парень не только отлетел на указанное расстояние, но и в добавок получил такую контузию, что не сразу смог сесть, ошарашено мотая головой из стороны в сторону.
Наконец Виктор смог выровняться и судорожно вытянул из кармана куртки сотовый телефон самой последней марки.
Иван Трофимович встал со стула, взял телефон и брезгливо кинул его на стол перед Смирновым.
В то время телефоны с простым экраном и то были резкостью, А этот, имел довольно большой цветной экран, да и еще складывался пополам.
Смирнов открыл телефонную книгу и с удовлетворением увидел среди звонков абонента «адвокат». За три дня до начала судебного заседания они пять раз разговаривали. Что ж, пора приступать пока парень в контузии.
- Ты поэтому не пришел на суд, что тебя об этом очень попросил адвокат?
- Не только адвокат. И Колян мне звонил. Сказал, что помирился со старлеем. А адвокат сказал, что раз я давал «плохие» показания, то лучше мне в суд вообще не ходить. А то срок «намотают». Вот я и согласился.
- Телефон в качестве подарка получил?
- Неа. Деньгами адвокат привез. Пятнадцать тысяч. Мы с сеструхой и поделили поровну, да и еще на пару кабаков осталось.
- Так уж на пару?
- Ну, может чуток поболе.
- А почему с сестрой решил деньги разделить? Она то причем здесь.
- Так, я сначала хотел отказаться. А она меня и пристыдила. Мол, ничего в этом плохого нет. Она знает как следователь.
Смирнов удовлетворенно развел руками, давая понять собеседникам, что нужное он узнал.
Степан Викторович кивнул головой и Виктор, пошатываясь, вышел из кабинета.
Оба старика вопросительно уставились на следователя.
- Уважаемые дедушки. Ничего, что я так? Здесь все понятно. К сожалению, все мои плохие подозрения оправдались. Теперь давайте исправлять ситуацию. Суд 25 . . .ля в 10 часов. Как я понимаю- явка свидетеля будет обеспечена? Хорошо. Объясню отцу, так как сынок, по моему мнению, еще час –другой не будет в состоянии адекватно воспринимать реальность.
25 . . .ля ему необходимо в 9 часов быть на остановке, предшествующей нашему городку. Повторяю. Он должен выйти за одну остановку до нужной, и ждать моего водителя возле клуба. Естественно, о нашем сегодняшнем разговоре никому! Никто не должен знать, что он изменил свое решение. Пусть адвокат и подсудимый будут уверены, что у них все получилось. Сюрприз пусть будет. Мой водитель заберет его от клуба и отвезет в городок. Естественно, говорить правду. Ничего иного мне от него не нужно. Никакой отсебятины. И, уважаемые пролетарии, не надо больше воспитательных методов. Не хватало еще, что бы он на суд приехал с расквашенной мордой. Я потом от жалоб адвоката не отобьюсь. Во всех смертных грехах обвинят. И, сестры его это касается. Все воспитательные мероприятия после суда. Пусть то же думает, что ничего не произошло.