Уже после того, как я стал признанным оратором, одной из ключевых моих речей была речь о трех китах, на которых стоит личность человека: действие, отношения и атмосфера. Очень многие люди не могут действовать, ибо их парализуют страхи и сомнения. Но без действия мы никогда ничего не добьемся. Наши действия – результат позитивного отношения. Позитивные же отношения возникают тогда, когда мы находимся в правильной атмосфере или попадаем в нее по собственной воле. Мою атмосферу создавали любящая, сплоченная семья и религиозная община, члены которой, невзирая на тяготы Великой депрессии, благодаря искренней вере смогли сохранить веру и надежду на лучшее завтра. В своем общении с детьми, с игроками клуба Orlando Magic, с дистрибьюторами Amway я снова и снова говорю о необходимости создания атмосферы. Если вы окружены негативно настроенными друзьями, покиньте их и найдите себе позитивное общество. Избегайте мест и ситуаций, провоцирующих негативное поведение. Если ядовитая атмосфера поразила место вашего проживания или работы, бегите оттуда, куда глаза глядят. Ищите друзей, партнеров по бизнесу и наставников с позитивным отношением к жизни, то есть людей, которые разделяют ваши цели и интересы.
Позитивная атмосфера питает позитивное отношение, необходимое для того, чтобы предпринимать позитивные действия. Благодаря атмосфере, в которой я рос и воспитывался, в мои паруса уже в христианской школе дул попутный ветер, и я был уверен, что в один прекрасный день я достигну поставленных целей. Однако, как ни важен опыт моей школьной жизни для формирования будущего, главную роль в становлении моей личности сыграл один человек, с которым я познакомился до окончания школы. Он изменил мою жизнь так, как я не мог себе представить даже в самых смелых мечтах. Все началось с поездок в школу.
Глава вторая
Начало делового товарищества длиной в жизнь
Трамвай со звоном остановился в конце моей улицы. До школы было немногим более трех километров, и иногда кондуктор, видя закутанного в шерстяное пальтишко с поднятым воротником мальчика в надвинутой на уши шапочке, утопающего по колено в снегу, проникался жалостью и бесплатно подвозил меня до школы. Должно быть, кондукторы приметили, что мне приходилось ходить до школы пешком намного дальше, чем большинству моих однокашников, – в мороз и в слякоть, в снег и дождь. Иногда, правда, я ездил автобусом, но он шел кружным путем, делая несколько остановок в центре Гранд-Рапидса, прежде чем доезжал до школы. Чтобы ехать в автобусе и не опоздать, мне приходилось вставать до рассвета.
Мне позарез нужно было более эффективное средство передвижения. И тут мне пришла в голову превосходная идея. Я заметил, что мимо нашего дома по Ист-Фултон-стрит по утрам проезжает машина «Форд-А» с откидным сиденьем. Эту же машину я увидел и во дворе школы. Мне подумалось, что автомобильные поездки будут лучшим решением, чем езда в автобусе, на трамвае или – уж тем более – хождение пешком, и в один прекрасный день я познакомился с учеником нашей школы, который и был счастливым обладателем автомобиля. Я сказал, что живу всего в паре кварталов от него, и спросил, не сможет ли он по утрам подвозить меня в школу. Он, как и я, оказался прирожденным предпринимателем, и ответил: «Хорошо, как насчет двадцати пяти центов в неделю за бензин?» В те дни галлон бензина стоил десять центов, и я согласился на сделку, не зная, что он уже подвозит и других школьников за ту же цену. Это было мое первое официальное деловое соглашение с Джеем Ван Анделом, ставшим затем моим верным другом и деловым партнером на всю жизнь.
Отец Джея Джеймс и еще один голландец Джон Фликкема были совладельцами дилерской автомобильной компании Van Andel & Flikkema, и именно поэтому в годы Великой депрессии юный Джей разъезжал на собственной машине. Когда я с ним познакомился, он был спокойным прилежным парнем. Джей – единственный ребенок в семье, и их дом, в отличие от нашего, был очень тихим, а родители – весьма сдержанными людьми. Как я уже рассказывал, в то время я любил погулять на улице и не слишком серьезно относился к учебе. Джей же отличался замкнутостью и очень серьезным подходом к занятиям. Мне казалось, он был настолько способным, что мог бы получать высший балл по всем предметам, не открывая учебников. Таким образом, меня привлекла к нему не общность интересов, а одно-единственное обстоятельство – у него была машина, которой я хотел воспользоваться. Он дружил с несколькими парнями, с которыми ходил в церковь. Эти друзья жили на окраине города, где раньше обитал и Джей, но потом его родители переехали на восточный конец нашей улицы, где у него вообще не было знакомых.
Мы познакомились, будучи абсолютно разными. Мы были непохожи не только как личности, но и чисто внешне. Я – коренастый темноволосый коротышка, а Джей – высоким худым подростком со светлыми вьющимися волосами. Я был общителен, он – застенчив. Я мог заставить рассмеяться любого человека; сухой рассудочный юмор Джея мог вызвать разве что вежливую улыбку. Кроме того, Джей был на пару лет старше меня. Говорил он мало, но заинтересовал меня, потому что его кругозор был много шире, чем у большинства учеников средней школы. Мне никогда не хватило бы терпения стать ученым, но тем не менее я был любознателен, и мне всегда хотелось расширить горизонты. Постепенно мы сблизились с Джеем и вели интересные разговоры.
Однажды по дороге в школу я спросил его: «Почему бы нам сегодня не пойти на игру?» По-моему, он даже не понял, что я имел в виду баскетбольный матч. Мне думается, что до этого он ни разу не был там. Тем не менее он ответил: «Да, это должно быть забавно». С тех пор мы ходили на игры регулярно, а потом шли в какое-нибудь кафе посидеть за колой и бургерами. Так, благодаря мне, Джей познакомился с новыми людьми и даже сумел обзавестись парой друзей. Мы начали много общаться и даже вместе ходили на свидания.
Много лет спустя в Reader’s Digest нас с Джеем назвали «голландскими близнецами». Это было неверно в том смысле, что мы сильно отличались друг от друга внешностью и характером, но верно в отношении нашего мировоззрения и философии. По прошествии всех этих долгих лет я могу сказать, что нас с Джеем связывала очень зрелая дружба. Это мое ощущение подкрепляется тем фактом, что многие люди не сближаются друг с другом, ибо склонны к скоропалительным суждениям, основанным на поверхностных впечатлениях о различиях в характере и типе личности. Мы с Джеем совершенно не похожи друг на друга, но если бы ни один из нас не сделал попытки подружиться с человеком, который думает и действует по-другому, то мы никогда бы не узнали о том, что мы – единомышленники.
Прошло совсем немного времени, и Джей не только подружился со многими ребятами, но и – употребив свой талант предпринимателя – нашел себе множество платных пассажиров. Периодически он сверх всякой меры нагружал свой «Форд-А» соучениками. Они не только сидели, как сороки на заборе, на откидных сиденьях, но и, рискуя жизнью, висели на подножках. В те времена еще не было ремней безопасности и соответствующих современных правил, но Джей никогда не ездил быстрее сорока километров в час, так что полицейские смотрели на все это сквозь пальцы, наверное, сказав себе, что хотя бы так дети могут ездить в школу во времена Великой депрессии.
У меня во дворе стоял баскетбольный щит с корзиной, и я до сих пор, закрыв глаза, вижу, как к нам приезжает Джей в маленькой машине и, не присоединяясь к остальным, жадно смотрит, как мы бросаем мяч в корзину. Он вместе с другими моими друзьями часто приходил ко мне в гости, и я помню, как мама нас кормила. Мама очень любила Джея – да и какой матери не понравилось бы, что ее сын дружит с более зрелым, предприимчивым и старательным мальчиком, который к тому же ездит на отцовской машине? Со временем наши отношения становились все теснее и глубже. Я вдохнул в Джея бодрость и способность к действию, но и сам многому у него научился – прежде всего его рассудительности и его уму. Это была превосходная смесь.
Отец Джея познакомился со мной достаточно близко для того, чтобы предложить нам с Джеем вместе поработать, чтобы удостовериться в нашей способности отвечать за взрослые дела. Мне было всего четырнадцать лет, Джею – шестнадцать, но его отец за нашей молодостью и неопытностью сумел разглядеть людей, на которых можно положиться в серьезном деле. Он спросил, не хотим ли мы отогнать из Гранд-Рапидса два пикапа покупателю в городок Боузмен в штате Монтана. Хотели ли мы? Да мы были просто в восторге! Во время войны в США производили только армейские машины, поэтому крупные фермеры в Монтане покупали пикапы везде, где могли их найти. В наше время доверить такую ответственность двум мальчишкам – дело совершенно немыслимое. Но тогда люди считали, что во времена, когда их чуть более зрелые сверстники сражаются и умирают за океаном, мальчики должны быстро расти. Считалось, что в годы войны мальчики уже могут выполнять мужскую работу, и поэтому я в четырнадцать лет получил водительское удостоверение.