Ну конечно. В отличие от меня, он выглядел утром так же хорошо, как и вечером. Я секунду полюбовалась им. Его медно-каштановые волосы растрепались, но почему-то казались еще сексуальнее, чем вчера, когда он был аккуратно причесан. Закрытые миндалевидные глаза — пронзительно голубые, если я верно запомнила — были обрамлены густыми ресницами.
Тихое размеренное похрапывание возобновилось, поэтому я глубоко вдохнула и шагнула вперед. Мне было необходимо увидеть, что скрывалось под одеялом. Выше талии Хантер был обнажен, но что было ниже?
Еще один шаг.
Я снова замерла. Всмотрелась в его лицо и сделала заключительный шаг. Хантер по-прежнему был в отключке. По крайней мере, так мне казалось...
Взявшись за краешек одеяла, я очень осторожно приподняла его. Затем наклонилась и заглянула внутрь.
Ох, ни хрена себе.
Хантер был в боксерах.
Но… с утренней эрекцией — нижнее белье обтягивало внушительный бугор. Не может быть, чтобы этот инструмент побывал во мне. Иначе сейчас я бы ощущала хотя бы небольшой дискомфорт.
Испытав облегчение (к которому примешалось какое-то странное щемящее сожаление), я снова накрыла Хантера одеялом и начала было отступать… Но внезапно его большая рука поймала меня за запястье.
— Ты вспомнишь, сладкая. Уж поверь. — В хрипловатом голосе слышались нотки веселья.
— Я... я кое-что искала.
Он выгнул бровь.
— Да? И что же?
— Свою туфлю.
Уголок его губ дрогнул.
— И какого она цвета?
Я со скрипом принялась вспоминать, какие туфли взяла с собой.
— Черная, а спереди — серебряный ремешок.
Хантер посмотрел на мои ступни. Черт.
Затем снова посмотрел мне в глаза.
— Нашел.
Избегая пристального взгляда Хантера, я уставилась на свои ноги. Которые были в туфлях.
— Ой. Я такая глупая. Проспала и не соображаю, что происходит. Мне нужно бежать, иначе опоздаю на рейс.
Я попыталась высвободиться, но он сжал мою руку крепче.
— Ты никуда не уйдешь, пока не сделаешь две вещи.
— Какие?
— Оставишь свой номер и на прощание поцелуешь меня.
— Я... я... ты еще не почистил зубы.
Хантер хмыкнул. Похоже, он видел меня насквозь. Дотянувшись до тумбочки, он взял телефон и вручил его мне, а потом встал с кровати.
— Зубная паста еще в ванной?
— Та, что предлагает отель.
— Я чищу зубы. Ты вбиваешь свой номер.
Пока Хантер был в ванной, я обдумала вариант ничего никуда не вбивать, но сказать, что якобы вбила. Зачем мне поддерживать связь с человеком, живущим за три тысячи миль? Но потом я поняла, что если совру, то этот тип с его проницательностью быстро раскусит меня. И потому все-таки записала в его телефон свое имя и номер, однако изменила две последние цифры.
И правильно сделала, потому что, Хантер, вернувшись из ванной, сразу проверил свой телефон. К счастью, звонить мне он не стал. Довольный, он бросил телефон на кровать и кивнул.
— Спасибо. А теперь поцелуй меня.
Я видела, что без поцелуя он меня не отпустит. Поэтому, чтобы успеть на самолет, пошла на жертву и, встав на цыпочки, быстро клюнула его в губы.
М-м-м… какие мягкие и приятные.
(И с мятной свежестью.)
— Ну… было приятно познакомиться. — Я развернулась, намереваясь выскочить за дверь, но Хантер снова поймал меня за запястье.
— Я сказал поцеловать меня.
— Я и поцеловала!
— Поцелуй меня так, как ночью.
Прежде чем я успела хотя бы попытаться это осмыслить, Хантер рывком притянул меня к себе. Его большая рука легла мне на затылок и крепко сжала его, направляя меня. А затем его губы обрушились на мой рот.
Шок от его прикосновения быстро рассеялся, когда он провел по моим губам языком, побуждая их разомкнуться. Его язык скользнул внутрь, и он застонал, стал целовать меня жестче. Его стон завибрировал между нами, посылая по моему телу приятную дрожь. Вся мягкая нежность в тот же миг испарилась. Хантер подхватил меня под ягодицы, я ногами обняла его талию, и когда он толкнул нас к стене, на меня нахлынуло ощущение дежавю. Я не помнила нашего первого поцелуя, но теперь хорошо представляла, каким он мог быть.
Выронив телефон, я запуталась пальцами в его волосах. Не в силах насытиться им, стиснула мягкие пряди, и когда из моей груди вырвался стон, Хантер толкнулся ко мне с новой силой, прижимаясь твердой эрекцией к середине моих раздвинутых ног. Целуя меня, он двигал бедрами, и это трение сквозь два слоя ткани довело меня до таких вершин возбуждения, которые, как мне казалось, невозможно достичь, когда ты одета.