Ну а уж от "да ты погодь, погодь" до "ужо постой!" рукой подать. И как, скажите на милость, после этого не возникнуть драке? Сцепились вроде Лука с Иваном, остальные разнимать полезли, вот тут-то и началось. Потеха приключилась, не из лихости неуемной, не из чувства острого за обиду неправую, - из желания единственно мир учинить.
- Слышь, мужики, погодите... Ну нельзя же так... Да погодите, что скажу! - надрывался Иван-царевич. Он явно не прочь был принять участие в миротворении, только вот болотина не пускала.
А те и не слышат - заняты. То один вылетит из кучи-малы, то другой; шмякнется на землю, посидит, головой повертит, смахнет рукавом под носом, и давай обратно в потасовку, замирять.
- А ты, молодец, не желаешь поразмяться? - обратился Конек к Владимиру, и, заметив отрицательный жест последнего, заметил: - Твоя правда. Им человека из беды вызволять надобно, а они потеху устроили. Чисто дети малые. Теперь раньше полудня не жди. Знамо - на полдни обед...
И, словно вняв Коньку, драка постепенно пошла на убыль, а затем и вовсе сошла на нет. Мужики еще некоторое время попереругивались, вяло попихивая друг дружку со словами: "А ты хто такой?", после чего, совсем уже утихомирившись, вновь гурьбой подошли к луже.
Вот тут-то мы и остановимся, поговорим о боях кулачных, забаве исстародавней народной. Уже Нестор в своей Повести упоминает об этой "забаве", называя ее "бесовской". И вправду, как не боролись с ней... Кстати, кто? Ну, во-первых, церковь - погибших в кулачном бою запрещалось отпевать и хоронить на кладбищах. Во-вторых, государство - см., например, Указ от 24 дня 1726 г. ...а все не в прок, говоря словами И.А. Крылова.
Да и что может быть хорошего в драке? "Как скоро противники станут друг против друга, то немедленно начинается кулачный бой. И в короткое время бойцы до того остервеняются, что поражают своих противников руками и ногами в лицо, живот, грудь и другие чувствительные места (называемые нашими предками причинными местами - вот и говори после этого о честном поединке, если разрешены удары ниже пояса!). Нередко бывает, что ногие бойцы лишаются жизни на месте боя, а победители приобретают от всех похвалу и одобрение". Так пишет в своих заметках о России барон Герберштейн, оказавшийся случаем в гостях у великого князя Василия Ивановича.
И что же? А вот что.
"Когда начинаются кулачные бои, на них сосредоточивается внимание всего населения. Бросается общественное дело, бросается всякая работа по хозяйству дома. Член Правления Губкредит союза А.И.Быков рассказывал мне, что как-то на мяслянице ему пришлось быть в Большой Верейке по служебной командировке. Собралось порядочно народа, но перед самым открытием заседания все вдруг поднялись и стали выходить.
- Куда же вы, товарищи? - обратился к ним, ничего не понимая, А.И.Быков.
- Как куда? А у нас же сегодня кулачный бой, разве не знаете? Сейчас начнется, - удивленно и обиженно заявили члены собрания, и все как один поспешно оставили зал заседания. Собрание, конечно, не состоялось".
Еще? Пожалуйста.
"...мы немедленно отправились в здание старой школы, где назначено было организационное собрание по открытию мелиоративного товарищества. Нас ожидали, но собралось всего человек двадцать.
- Почему же так мало? - спрашивает Пашкевич собравшихся.
- Да немножко не во время собрание то, - отвечают крестьяне. - Вот пройдут бои, тогда придут записываться. Интересуются товариществом многие, дайте только боям пройти.
Собрание прошло быстро, скомкано, в надежде, что все детально разберется потом, на свободе, после боев. Бывшие на собрании крестьяне чуть не каждую минуту смотрели в окна на двигавшиеся теперь уже довольно густые толпы кулачников, стягивавшихся все к тому же Подгоренскому мосту. По окончании собрания все присутствовавшие поспешно записались в члены мелиоративного товарищества... после чего все участники собрания чуть не бегом направились к месту боя..."
А дальше что? А вот что.
"Высокие, здоровые, уже немолодые бородачи, у которых руки были как оглобли, кулаки по доброму горшку, они били по чем попало, стараясь свалить противника с одного удара, чтобы он лягушкой распластался на снегу, и от их ударов уже несколько человек выбыло из строя и окровавленные, с разбитыми лицами, выползали кое-как на четвереньках из толпы на простор. Тут на свободе они отлеживались прямо на снегу, приходили в себя и некоторые поднимались и снова бросались в бой".
Чем же "сердце успокоится"? А вот чем.
"По окончании боя многие... разъезжаются по домам с поломанными ребрами, с выбитыми и подбитыми глазами, оглушенные на одно или на оба уха от разрыва барабанных перепонок, и чем больше таких искалеченных людей дает бой, тем больше он возбуждает разговоров... а если в результате боя бывает одно или два убийства, то эти случаи входят, так сказать, в летопись данного села..."
Это с одной стороны. А с другой...
"Сами бойцы о своих членовредительствах рассказывали с шутками, восторгаясь только что закончившимся боем, который в этом году, по их словам, особенно удался. Каждый теперь на свободе рассказывал кого он ударил, кто его ударил и как ударил. Рассказывал страстно, с увлечением, как охотник о том или ином инетерсном случае на охоте, как спортсмен".
Вот и пойми ее, загадочную русскую душу... Кстати, не забыть, материал взят из "Известий Воронежского краеведческого общества", 1925 г., N 3,5,6; статья Г.Н.Фомина "Кулачные бои в Воронежской губернии".
- Вот что, мужики скажу, - начал Пахом, - потому как старший. - Нос у него распух и цветом стал - ну что твоя слива. - Делу время, потехе час. Ежели, скажем, дождь пойдет, не к ночи буде помянуто, совсем пропадет царевич-от. Давайте-ка, Роман с Демьяном, в село дуйте, где кум Романов живет, ведите-ка сюда Ивана меньшого, разумом большого. Может, он чего путного присоветует. Не пойдет - под микитки ведите. А остальные - геть до лесу, тащите ваги, да потолще. И живо мне, одна нога тут, другая там.
Глянулись меж собой мужики, плечами пожали, мол, дело Пахом говорит, обмишурились, да и подались, куда сказано было. А старшой, - чего понапрасну ноги бить? - прилег на травку рядом с Коньком.
- И давно вы так-то вот? - спросил Конек.
- Да за сегодня пятый раз ужо, - Пахом осторожно потрогал нос. - Вот ведь окаянные, кажинный раз по сопатке норовят.
- Чего ж не поделили? Отчего пря-то?
- Видишь, кум Романов позвал баньку ему срубить. То есть сруб он уже сам поставил, тот осел, пора перекладывать. А одному несподручно. Потому - без головы мужик, меры не знает. Баня размером получилась, что хоромы княжеские. Под стать котлу... Но о котле потом. Так вот. Мы и подрядились, как не помочь всем обчеством? Тем паче - в деревне живем по соседству. Меду наварил. Знатного. С него и началось. То есть как? А так. Колышками место обозначили, где класть - отметили, пометили бревна, ну, в каком порядке класть, - отметили. Вместо пары дней неделю ставили. Вот раз вечеряли, кум Романов возьми и расскажи про сельчанина ихнего, Козьму Скоробогатого. Как поимел, мол, Лихо, так житья ему совсем не стало, даром что мужик тороватый. Ну да после про Козьму.
Вопрос, казалось бы, нехитрый вовсе: кому на Руси жить хорошо. Ан нет, у кажного свое мнение особенное объявилось. Сам посуди.
Пахом сорвал травину и принялся ее жевать с задумчивым видом. Царевич тем временем навострил уши.
- Роман, тот сразу за посадника горой стал. За городничего, то бишь. Чем жизнью обижен? Князем поставлен, перед князем и ответ держит, никому иному в ножки не кланяется. Как в народе говорят? Посадское брюшко отрастил. Посадское дело поясом крепко, ну, понимай, чтоб брюхо не лопнуло. А я так скажу: неровен час ошепчет кто? Пошлет князь ревизора, тот всю поразнюхает-повысмотрит, не представившись, по-аглицки, да и доложит, как самому надобно, коли в цене с градоначальником не сойдутся. Вот сам и решай, кто главней, ревизор али городничий. Потому жизня у посадника, скажу, что на бочке пороху.
Демьян же за тиуна огнищного вступился. Тот, говорит, всем житным людям голова. Судит-рядит по чести - по совести. Все законы ему ведомы, как хошь растолкует. Ну да каждый крючок свой кусок ловит. Шапку перед ним ломают, на все праздники в красный угол зовут. Рожа - на лошади не объедешь. Одно плохо, на всех не угодишь. Вот, случай рассказывали. Нашли как-то два мужика кошель с деньгами. Разодрались, как водится, поделить не могут. К огнищному отправились. За ними народ - глянуть, как судья дело решать будет. Тиун и спрашивает, мира промеж себя, мол, хотите? Те в один голос, хотим, как не хотеть. Коль разделю по совести да примирю обоих, перед всем народом спрашиваю, обиды таить не будете? Переглянулись люди, зашептались. Что это с тиуном, да кто ж на суд такой обиду затаит? Так вот, говорит, решение мое: деьги мне сейчас нужнее вашего, и ступайте себе по домам. А калиту в карман положил. Мужики оторопели, затем глянулись и порешили в оборот его взять... Не тут-то было. Я, говорит, по совести решил? По совести. Примирил? Примирил - оба согласно в кулачную лезете. Чего ж вам еще надобно?.. Народ за бока похватался. Суд, кричат, по форме - судей и кормит. Ты скажешь - чем не жизнь? На глазах у всех из сапог в лапти переобул... Так ведь сказал слово поперек посадника, едва головы не лишился. Имение описали, в ополчение забрили.