Однако я была в курсе последних событий. По слухам, близился суд над Уиллом, а несколько девушек из «Перкинс Дей» сообщили полиции, что с ними произошло примерно то же, что и с Эмили. У нее, кстати, было все хорошо. Она не пряталась. Я встречала Эмили повсюду: в коридорах, во дворе, на парковке, все время в компании подруг. Где-то неделю назад я увидела Эмили на перемене у шкафчика. Румяная, она хохотала и прикрывала рукой рот. Эта сцена весь день стояла у меня перед глазами. И следующий тоже. Никак не могла ее забыть.
У Софи же дела шли куда хуже, чем у Эмили. В основном она проводила время в одиночестве, а на большой перемене обычно уезжала куда-то на черной машине. Не с Уиллом. Я не знала, встречаются ли они, но поскольку никто не утверждал обратное, то, наверно, так оно и было.
Начало учебного года, когда я так боялась Софи, осталось далеко позади. Теперь я чувствовала лишь усталость, а еще мне было очень жаль нас обеих. Иногда при встрече с Оуэном я осознавала, как одинока. Мы не разговаривали, но я все равно продолжала слушать.
Но не передачу, хотя каждое воскресное утро я просыпалась в семь, как по часам, и никак не могла отучиться от этой привычки. Еще труднее было бороться с музыкой. Не с музыкой, которую любил Оуэн, а с музыкой в целом.
Не могу сказать точно, когда это началось, но с некоторых пор я стала отчетливо ощущать тишину. Мне повсюду требовался шум. В машине я сразу же включала магнитолу. В своей комнате — в первую очередь свет, а во вторую проигрыватель. И даже на уроках или за столом с родителями я все время прокручивала в голове какую-нибудь песню, снова и снова. Я вспомнила, как спасла музыка Оуэна, когда он жил в Фениксе, как он заглушал ей все, что не хотел слышать. Я оказалась в похожем положении. Музыка помогала мне хотя бы на время, пусть и не навсегда, забыть о том, что преследовало меня постоянно.
Так что мне требовалось ее все больше и больше и постепенно стало не хватать. Я прослушала все свои диски по нескольку раз и наконец в субботу вечером сдалась: взялась за «учебник», который составил для меня Оуэн. «Крутые времена известно чего требуют», — подумала я и снова вставила в плеер «Песни протеста».
Они мне все равно не понравились. Некоторые песни были очень странные, некоторые совсем непонятные. Но хотя я думала, что слушать музыку Оуэна будет очень непросто, оказалось совсем наоборот. Я нашла в ней утешение. Так приятно было представлять, как Оуэн подбирает для меня песни, внимательно систематизирует, надеется, что я просвещусь. Эти диски — единственные — служили доказательством того, что когда-то мы были друзьями.
Я слушала диски несколько недель, песню за песней, все без разбора, пока не выучила их наизусть. Когда очередной диск заканчивался, мне становилось грустно — я понимала, что вскоре закончится и еще один. Поэтому я решила приберечь последний, «Просто слушай», на потом. Он, как и в свое время Оуэн, оставался для меня загадкой, и порой казалось, что лучше не пытаться ее разрешить. И все же иногда я доставала «Просто слушай», крутила его в руках, а затем снова убирала на самое дно стопки.
Когда мы с мамой вышли из магазина, то к своему удивлению увидели, что идет снег. С неба падали огромные красивые снежинки — такие обычно быстро тают, не успев собраться в сугробы. Мы остановились, чтобы немного полюбоваться этим чудом, а затем сели в машину и выехали на дорогу. К этому времени снежинок уже стало меньше, а некоторые подхватил и закружил ветер, бросая их нам в лобовое стекло. Когда мы остановились перед светофором, мама включила дворники.
— Красиво, правда? — сказала она. — Снег как будто все оживляет и обновляет. Как считаешь?
Я кивнула. Светофор не переключался довольно долго, и, хотя еще не было пяти, уже начинало темнеть. Мама мне улыбнулась и включила радио. Машину наполнили звуки классической музыки. Я облокотилась щекой о холодное окно. За ним все еще падали красивые снежинки. Я закрыла глаза.
Глава шестнадцатая
Научный зал, где я обычно проводила большую перемену, располагался в правом углу библиотеки, довольно далеко от входа. Заметить меня там было трудно, но меня это вполне устраивало. Поэтому, когда через полчаса после начала перемены в последний день перед рождественскими каникулами в библиотеку зашла Эмили, я увидела ее первой.